Путешествие в Туркмению и Хиву в 1819 и 1820 годах

Шах Сенем была прелестная дочь одного богатого вельможи: Молодой Кариб (бесприютный странник) прославившийся песнопением и бандурою, любил красавицу. Желая испытать постоянство любви его она требовала, чтоб он семь лет провел в странствиях в разлуке с нею. Певец оставляет бандуру престарелой матери своей с запрещением кому-либо касаться струн ее, отправляется в далекий путь проходит многие земли, повергается различным опасностям, коих избавляется помощью судьбы и добрых людей и наконец по истечении семи скучных годов, возвращается с тою же любовию, с большею радостью на счастливую свою родину. Между тем слезы скорби ослепили мать его, Шах Сенем за 3 месяца до его прибытия обещана честолюбивым отцем богатому соседу: сопротивление отчаянной дочери было тщетно. Нещастный Кариб берет свою бандуру спешит в палаты своей возлюбленной, вступает на пиршество. Черты лица его изменились; ни кем не знаем, он ударяет струны, поет свою любовь, странствия, горесть и звуки волшебных струн; повесть его приключений, а более всего знакомый голос и пламень чувства его обнаруживают. Сладость свидания заменила тоску разлуки; невеста возвращена ему и отец соглашается на взаимное благополучие.

Я не могу оставить без замечания сего места покрытого развалинами, во многих местах даже видны еще следы водопроводов. — Не служат ли признаки сии новым доказательством течения Аму Дерьи, в Каспийское море? Мнение сие согласно с преданиями сохранившимися у Хивинцев; река сия по словам их уже 530 лет от землетрясения переменила свое течение на Север.

В ночи со 2 на 3 число мы не останавливались.

Декабря 3. Все конные уехали вперед от кервана дабы поспеть в тот же день к колодцу Ах Набат; но ночь застигла нас на дороге, и мы провели оную в поле, почти без корма для лошадей. Керван тянулся всю ночь, и нагнал нас уже к рассвету 4 числа; оставя позади себя большой керван Теке, которой несколько переходов с нами шел; но не смел на нас напасть, опасаясь Хивинских Посланников.

Декабря 4. До полудня мы прибыли к Ах Набату вся дорога, до самого Туера была устлана падшими верблюдами, и лошадьми, кои были брошены проходящими перед нами керванами сие от того, что Туркмены надеясь что Магмед Рагим Хан отменит наложенную на них с верблюдов подать, долго прожили в Ханстве, и наконец когда, уже настали морозы, они пустились в путь, иные, заплатя подать, иные же тайно убежав, хотя было и мало снегу, но он замерз, кроме гололедицы от которой верблюды портили себе ноги, были они еще и без корму. Нельзя было не содрогнуться видя в многих местах человеческие трупы между верблюдами. Узбеки и Туркмены, узнали по длинным бородам, что это должны быть Персияне, которых везли из Астрабада в неволю и бросили. — Это ничего сказали они этих Кизилбашей,{79} всегда половину раскидывают по дороге, и они издыхают от голода или холода.

Вода в колодцах Ах Набата горька, однако лошади, ее пили, мы также за не имением другой принуждены были ею пользоваться. — Колодцы сии окружены сыпучими песками и довольно большое расстояние, притом место сие имеет некоторые не большия возвышения. Не много не доезжая сих колодцев идет влево большая дорога во владение Туркменов Текенского поколения.

Отъехав верст 5 от колодцев, мы остановились ночевать.

Декабря 5. Поднявшись во 2 часу по полуночи мы шли до рассвета, я ехал впереди с переводчиком; перед рассветом начал склонять меня крепкой сон, я слез с лошади, и долго шел пешком за переводчиком своим которой по беспечности своей сбился с дороги в поле, между кустами; ночь была темная и холодная; я уже давно не слыхал голоса Кульчи, которой всегда с керваном ехал и пел; я остановился и не полагая чтобы мы сбились с дороги, думал что керван отстал и севши уснул на бугорке. Стало уже рассветать и я проснувшись увидел что оставлен один среди степи, даже никакого следа не было приметно; я стал кричать, никто не отвечает; мне весьма не хотелось испытать участи брошенных в степи Персиян, и поехал отыскивать дорогу руководствуясь движением светил; но вскоре встретил Кульчу, которой нас отыскивал и довел до привала керванного.

С 5-го на 6-е мы все продолжали путь свой и на рассвете 6-го числа пришли к урочищу, называемому Тюнюклю. Тут мы нашли на отдыхе несколько керванов поколения Ата и остановились подле крутого берега прежней Аму Дерьи. Именем Тюнюклю, называется большой провал, видный недалеко от вышеупомянутого берега; провал сей в ровной степи, имеет до 20 сажень глубины и до 150 в окружности; на самом дне оного, в Северной стороне видна пещера, из которой бежит родник с солено-горькой водой. Я видал на картах название Тюнюклю, приписанное большему озеру, но предположение сие ложно.

Декабря 6. Прошедши верст 6 по левому берегу Аму Дерьи вверх по прежнему течению оной, мы переправились через нее, и вышли в голую степь, на которой не было ни одного кусточка; русло сие называется в семь месте Энгюндж, и не так глубоко как при Беш-Дишике; дно его покрыто мелким лесом.