Путешествие за счастьем. Почтовые открытки из Греции

Ну а художница получила огромное удовольствие, изображая веселость этой пары и любовь, которую они питали друг к другу. До сих пор она не давала оценки своим работам, но этот портрет по завершении стал ее любимым.

Как-то в конце апреля после утреннего дождя небо было особенно ярким, а солнце и луна светили одновременно. Антигона прогулялась по берегу к гавани и обратила внимание, что деревянная дверь в пещеру плотно закрыта. В тот день там не болтались школьники.

В углублениях между булыжниками скопилась вода, и кожаные туфли Антигоны изрядно намокли. Она подошла к рыбацким лодкам, стоявшим в ряд у причала. Их было пять или шесть, они казались свежевымытыми, желтые сети и сине-белые корпуса были как новенькие. Она пошла мимо, читая названия, хотя некоторые надписи были затерты. «Мария», «София», «Михали», «Исмини»… Она с любовью вспомнила свою сестру, которая обручилась с сыном богатого табачного предпринимателя. Антигона с нетерпением ждала поездки в Пирей на свадьбу, которая ожидалась через восемь месяцев.

© Ivan Smuk/Shutterstock (рамка)

Набережная была пуста. Колокола десятка церквей начали отбивать шесть часов. Солнце вскоре закатится за горизонт. У Антигоны возникло сильное желание запечатлеть этот миг — четкие тени, резкие цвета, геометрические формы: за мгновение до захода солнца все, казалось, набирает силу, яркость перед тем, как утонуть во тьме. Вдоль кромки воды стоял ряд низких металлических швартовых тумб. Художница присела на одну из них, вытащила лист бумаги. Вечер стоял прекрасный, и она принялась быстро зарисовывать одну из лодок, собираясь тут же, на месте, передать цвета. Она даже зарисовала бухту цепей, свернувшихся змеей поблизости. Сама по себе эта бухта была произведением искусства.

Ее пленили мелочи, которые она подметила на этом суденышке. Все они служили практическим целям, ни одна — украшательству или тщеславию. Лодку создали как рабочий инструмент, нечто полезное, в противоположность ее праздному, пустому дому.

Неожиданно она услышала кашель.

Он раздавался из каюты. Открылась дверь, оттуда вышел человек, в проеме Антигона увидела узкую койку с серым шерстяным одеялом, кое-как наброшенным сверху. Она всегда подмечала детали и сразу увидела прореху в одеяле.

— Вы кого-то ищете?

Тон его голоса не был похож на то, что она привыкла слышать. Грубый, без малейшей почтительности.

— Я рисовала вашу лодку, — смущенно ответила она.

Рыбак прошел по палубе и принялся методически нарезать рыбу на кусочки и насаживать их на крючки. Он делал это, ни на миг не отрывая взгляда от своего занятия. Нож, крючок, нож, крючок. Как он умудрялся не поранить себе пальцы — уму непостижимо. Антигона смотрела как зачарованная.

© Ivan Smuk/Shutterstock (рамка)

— Я денег с вас за это не возьму, — улыбнулся он.

Лицо у него было грубое, морщинистое. Постоянное пребывание на солнце и на ветру придали коже цвет зрелого каштана. Она не могла сказать, сколько рыбаку лет — сорок или семьдесят, но в любом случае он был красив.

— Значит, любите рисовать? — спросил он, и его глаза сверкнули.

— Да, — ответила она и повернула к нему альбом, показывая акварель. — Можете взять, если хотите.

Рыбак рассмеялся.

— А где я повешу ваш рисунок? — спросил он, посмотрев на нее. — У меня на стенах нет места для искусства.

Только теперь она поняла, что лодка служит ему домом, и смутилась:

— Да, пожалуй. — Однако его дружеский тон придал ей смелости. — А вас можно нарисовать? Может быть, если я сделаю небольшой портрет, вы найдете для него место?

— Почему нет? Рисуйте, если это не мешает моей работе. На рассвете мне выходить в море, а прежде нужно закончить насадку наживки.

— Ну, до того времени я успею, — быстро проговорила Антигона.

Они час или около того молча занимались каждый своим делом. Антигона за это время сделала пять рисунков, один из них она отдала рыбаку.

В июне потеплело, и становилось все жарче, поэтому она с удовольствием работала в прохладе столовой (которую превратила в свою мастерскую). Высокие потолки радовали ее, как и деревянные ставни, не пропускавшие яркое солнце, и выложенный плиткой пол, охлаждавший ступни. Время от времени одна из горничных приносила ей свежий лимонад. Горничные были молчаливы и никогда ничего не говорили о ее полотнах.

Антигона долгие часы посвящала окончательной отделке картин. Она стала одержима своими творениями и на каждом портрете пыталась передать самую суть характера героя. У стены стояли четыре холста, написанные маслом, каждый шириной в метр (тот, на котором она изобразила Теодороса и Эйрини, был еще бо́льших размеров). Они казались ей незавершенными. Она пригласила местного плотника, и он с удовольствием сделал для нее несколько тяжелых массивных рам из темного дерева. Изображения предков в одеревенелых позах она заменила собственными работами, и теперь со стен на нее смотрели лица тех, кто скрашивал ее одиночество в последние месяцы.