Путешествия Элиаса Лённрота. Путевые заметки, дневники, письма 1828-1842 гг.

Минула уже целая неделя, как я выехал из Каяни, намереваясь до начала распутицы переправиться на рус­скую сторону. Распутица уже на носу, а я пока что не продвинулся дальше пасторского дома в Кухмо. Но себя я не виню за излишнюю медлительность, просто пришлось задержаться на несколько дней из-за одного тяжелоболь­ного. Кроме того, я поджидал свежую противоосповую вак­цину, чтобы отвезти ее в Россию. Эту вакцину просил у меня и устно и письменно священник из Репола. Но ску­чать здесь не пришлось. В начале недели я ходил с попа­ми, которые проводили кинкери в деревнях, расположен­ных вдоль границы с Россией. Там мне удалось записать несколько рун от крестьян, приехавших на кинкери с рус­ской стороны. Вторую половину недели в доме священни­ка Кухмо играли в карты с тремя попами, ленсманом из Соткамо, волостным писарем и пр. Но, как говорят, и хо­рошей свадьбе приходит конец, и теперь после обеда мне предстоит отправиться в путь в Репола. Началась распу­тица, дороги развезло, а до погоста Репола семь миль. Тем не менее надеюсь попасть туда так или иначе, хотя бы на лыжах. По-видимому, так и придется добираться, говорят, лошадь проваливается на каждом шагу. Так я за­ранее хочу поприветствовать тебя письмом, поскольку есть возможность отправить письмо с ленсманом из Соткамо до Каяни, откуда он перешлет его тебе. В прошлый раз я, кажется, забыл попросить тебя подправить заголовки к каждой руне, прежде чем печатать тексты. Если будет надобность, могу более пространно написать во вводной статье о поэтике рун. Хотел бы о поэтике написать по-шведски в газету «Helsingfors Morgonblad», но времени на все не хватает. Может быть, ты напишешь, а то наши гос­пода поэты, даже сам Ютейни, совсем отошли от настоя­щего стихосложения, не худо бы им напомнить об этом.

Как тебе нравится название «Калевала»[95]? Если хоти­те, можете и другое название дать. [...]

Кажется, я не все материалы отправил в архив, так как на листах со старыми рунами записаны и некоторые новые, а их я еще не сдавал.

На этом кончаю. Передавай привет всем и пиши мне, я же отвечу, как только вернусь из России. С дружеским братским приветом

Элиас Лённрот

ИЗ ДНЕВНИКА (по-фински)

В Рукаярви 21 апреля 1835-го, во вторник на святой неделе

В свадебном обряде патьвашка[96] нужен для того, чтобы злые люди не испортили отношений между молодыми. Он предохраняет их своей магической силой.

Несколько лет тому назад священников в России наде­лили землей. Но из них редко кто годится в хлебопашцы, а наемная сила обходится дорого — плата за работника сто рублей в год. Поэтому они отдают землю в аренду и за это получают третью часть урожая. Когда попов наде­ляли землей, им отводили лучшие поля и луга, не спра­шивая согласия тех, кто раньше обрабатывал эти угодья. Из-за этого в ряде мест некогда богатые крестьяне обед­нели. Но у них нет права жаловаться на несправедливое отношение к ним, ведь вся земля принадлежит царю, а за ними закреплено лишь право на возделывание земли, но не на владение ею.

В Рукаярви встают рано, около пяти-шести часов утра. Затапливается печь. В нее кладут большие круглые кам­ни, которыми потом нагревают пойло для коров. Возмож­но, в древности и пищу варили при помощи раскаленных камней. Вероятно, отсюда и произошло слово keittaa (ва­рить), которое сначала, по-видимому, было kivittaa (нагревать камнями, от kivi — камень). Позднее, видимо, прибегали к помощи плоских камней — плитняка, откуда и произошло слово pata (котел), т. к. варили на плитняке paaella. Так же от слова paasi (плитняк) произошел глагол paistaa (печь).

Затопив печь, начинают стряпать калитки, сульчины, пироги, блины и т. д. на целый день. Для калиток сначала раскатывают сканцы толщиной примерно в две линии[97], на которые накладывают начинку — кашу из ячневой кру­пы, сваренную на молоке. Края сканца загибают кверху и ставят калитки в печь. Для сульчины раскатывают сканцы еще тоньше, даже до пол-линии, и выпекают на углях. Они из пшеничной муки. Вынув из печи, стряпню смазывают квасом, а в середку калитки кладут еще сме­тану. Перед едой сульчины начиняют довольно густой пшеничной кашей, сваренной на молоке, и сгибают попо­лам. Кроме того, на обед, муркина[98], готовят еще мясную или рыбную похлебку, молочный суп, рыбу, мясо, творог, масло. Когда печь протопится, закрывают дымоволок на потолке и готовят кофе или чай и пьют по нескольку ча­шек подряд. Затем обед. После него до шести часов вече­ра ничего не едят, а там опять пьют чай, а затем ужинают. Время, когда топится печь, не из приятных, потому что низенькая изба наполняется дымом, то и дело приходится открывать двери, чтобы проветрить, и тогда становится холодно. Проходит три-четыре часа, прежде чем можно будет закрыть дымоволок. [...]