Путешествия Гулливера

Я не любил бывать в гостях у придворных дам, предпочитая общество ее величества. Фрейлины обходились со мной бесцеремонно, как с куклой: ощупывали, раздевали и одевали, целовали. От запаха их духов я едва не падал в обморок, а от фривольных замечаний меня коробило. В конце концов я упросил Глюмдальклич больше не носить меня в покои этих леди.

Королева же всегда была приветлива со мной и очень заботлива. Она постоянно спрашивала, не тоскую ли я по родине, и старалась, пользуясь любым удобным случаем, развлечь меня. Однажды, заметив, что я грустен, она спросила, умею ли я управлять парусом, хорошо ли гребу веслами и будут ли подобные упражнения полезны для моего здоровья. Я отвечал, что хоть и служил корабельным врачом, в трудные минуты мне не раз приходилось исполнять обязанности простого матроса. После чего поинтересовался: зачем ее величеству понадобилось это знать, если даже самая маленькая лодчонка в здешних краях не меньше английского военного корабля. Королева предложила дворцовому столяру смастерить по моим чертежам крохотную шлюпку. Дней через десять лодка была готова и оснащена всем необходимым. Суденышко вышло очень красивым, и королева пришла в такой восторг, что тут же побежала показать игрушку королю.

В огромную лохань напустили воды, а меня усадили в шлюпку, чтобы я продемонстрировал свои таланты. Увы, из этого ничего не вышло, так как в тесной посудине негде было развернуться. Тогда королева распорядилась выточить из прочного дерева корыто в триста футов длиной, пятьдесят шириной и восемь глубиной. Чтобы не было течи, корыто хорошенько просмолили, затем поставили у стены в одном из покоев дворца и наполнили доверху чистой водой.

В этом водоеме я частенько занимался греблей. Затея ее величества пришлась мне по душе, а уж какое удовольствие мои упражнения доставляли придворным, и говорить не приходится! Иногда я ставил парус, а фрейлины своими веерами поднимали ветер. После этих забав Глюмдальклич уносила лодку и вешала ее на гвоздь для просушки.

В моей вполне сносной жизни происходили разные события — иногда забавные, а подчас и опасные. Одно из них едва не стоило мне жизни. Как-то раз паж спустил мою лодку на воду, а одна из горничных услужливо подняла меня, чтобы посадить на суденышко. Я проскользнул у нее между пальцами и непременно бы расшибся, упав с высоты сорока футов, если бы не зацепился штанами за булавку в корсаже перепугавшейся насмерть женщины. Так я и висел вниз головой, пока на ее крик не прибежала Глюмдальклич.

В другой раз слуга, в обязанности которого входило каждые три дня наполнять корыто свежей водой, не заметил, как туда угодила громадная лягушка. Что тут началось! Вынырнув, эта тварь прыгнула в мою лодку и едва не потопила ее. Затем лягушка начала метаться как безумная, обдавая меня потоками воды и смердящей слизью, будто задалась целью окончательно меня извести. Более отвратительного, безобразного существа я не встречал. Тем не менее я с ней справился — парочки точных ударов веслом хватило, чтобы изгнать лягушку из корыта. Но и плаванью моему пришел конец. Я промок до нитки и был чрезвычайно расстроен.

Однако самая серьезная опасность исходила от жуткой обезьяны, принадлежавшей помощнику повара. Глюмдальклич иногда оставляла меня одного в наших покоях, вынув из ящика. Мне надоедало все время сидеть в своем кукольном доме, и я с удовольствием отправлялся бродить по громадным комнатам. Как-то солнечным утром девочка ненадолго вышла по делам и позабыла прикрыть окно. Я только-только устроился поваляться на вышитой салфетке на столе, как вдруг услышал невероятный шум — по нашей комнате прыгала и верещала косматая обезьяна, очевидно проникшая сюда через окошко. Встревожившись, я попятился, тихонько юркнул в свой ящик и прикрыл за собой дверь. Но ключа на месте не оказалось — его унесла Глюмдальклич в кармашке своего фартука. Обезьяна с дьявольским визгом вспрыгнула на стол, и тут ее внимание привлек мой ящик.

Я забился в самый дальний угол своих апартаментов. Мне даже не пришло в голову спрятаться под кровать — до того я растерялся. Обезьяна радостно оскалила пасть и щелкнула зубами. Видя, что я не двигаюсь, она фыркнула, распахнула дверцу и протянула свою длинную лапу ко мне. В два прыжка я оказался у противоположной стены. Но совершенно напрасно я пытался ускользнуть от чудовища — обезьяна в конце концов ловко поймала меня за полу сюртука и вытащила наружу, больно оцарапав. А затем прижала меня, словно детеныша, к своей груди, ласково урча.

Я попробовал было сопротивляться, но животное стиснуло меня так крепко, что мне ничего не оставалось, как покориться. Обезьяна стала укачивать меня, бормоча что-то себе под нос, любовно поглаживая и перебирая волосы у меня на голове, но стук открываемой двери внезапно прервал эти нежности. Глюмдальклич испуганно вскрикнула, а моя новоявленная «мамаша» молнией метнулась к окну. По водосточному желобу, скача на трех лапах и сжимая меня в четвертой, обезьяна мигом перебралась на крышу соседней постройки.