Путешествия Гулливера (Gulliver's Travels)

But you, or your interpolator, ought to have considered, that it was not my inclination, so was it not decent to praise any animal of our composition before my master Houyhnhnm: And besides, the fact was altogether false; for to my knowledge, being in England during some part of her majesty's reign, she did govern by a chief minister; nay even by two successively, the first whereof was the lord of Godolphin, and the second the lord of Oxford; so that you have made me say the thing that was not.	Ведь вы, или тот, кто это сделал, должны были принять во внимание, что мне несвойственно, да и было неприлично, хвалить какое либо животное нашей породы перед моим хозяином гуигнгнмом. Кроме того, самый факт совершенно неверен, насколько мне известно (в царствование ее величества я жил некоторое время в Англии), она управляла при посредстве первого министра, даже двух последовательно: сначала первым министром был лорд Г одольфин, а затем лорд Оксфорд[3]. Таким образом, вы заставили меня говорить то, чего не было.
Likewise in the account of the academy of projectors, and several passages of my discourse to my master Houyhnhnm, you have either omitted some material circumstances, or minced or changed them in such a manner, that I do hardly know my own work.	Точно так же в рассказе об Академии Прожектеров и в некоторых частях моей речи к моему хозяину гуигнгнму вы либо опустили некоторые существенные обстоятельства, либо смягчили и изменили их таким образом, что я с трудом узнаю собственное произведение.
When I formerly hinted to you something of this in a letter, you were pleased to answer that you were afraid of giving offence; that people in power were very watchful over the press, and apt not only to interpret, but to punish every thing which looked like an innuendo (as I think you call it).	Когда же я намекнул вам об этом в одном из своих прежних писем, то вам угодно было ответить, что вы боялись нанести оскорбление, что власть имущие весьма зорко следят за прессой и готовы не только истолковать по-своему все, что кажется им намеком (так, помнится, выразились вы), но даже подвергнуть за это наказанию[4].
But, pray how could that which I spoke so many years ago, and at about five thousand leagues distance, in another reign, be applied to any of the Yahoos, who now are said to govern the herd; especially at a time when I little thought, or feared, the unhappiness of living under them?	Но позвольте, каким образом то, что я говорил столько лет тому назад на расстоянии пяти тысяч миль отсюда, в другом государстве, можно отнести к кому-либо из еху, управляющих теперь, как говорят, нашим стадом, особенно в то время, когда я совсем не думал и не опасался, что мне выпадет несчастье жить под их властью[5].
Have not I the most reason to complain, when I see these very Yahoos carried by Houyhnhnms in a vehicle, as if they were brutes, and those the rational creatures?	Разве не достаточно у меня оснований сокрушаться при виде того, как эти самые еху разъезжают на гуигнгнмах, как если бы они были разумными существами, а гуигнгнмы -бессмысленными тварями.
And indeed to avoid so monstrous and detestable a sight was one principal motive of my retirement hither.	И в самом деле, главною причиной моего удаления сюда было желание из бежать столь чудовищного и омерзительного зрелища.
Thus much I thought proper to tell you in relation to yourself, and to the trust I reposed in you.	Вот что почел я своим долгом сказать вам о вашем по ступке и о доверии, оказанном мною вам.
I do, in the next place, complain of my own great want of judgment, in being prevailed upon by the entreaties and false reasoning of you and some others, very much against my own opinion, to suffer my travels to be published.	Затем мне приходится пожалеть о собственной большой оплошности, выразившейся в том, что я поддался просьбам и неосновательным доводам как вашим, так и других лиц, и, вопреки собственному убеждению, согласился на издание моих Путешествий.