Путешествия к Лобнору и на Тибет

Всего более трудны были, как выше упомянуто, переходы ущелий, которые сопровождают здесь течение каждой горной речки, а при наиболее значительных из этих речек достигают страшной глубины футов на тысячу или около того. Правда, боковые скаты таких ущелий вне высоких гор большей частью луговые, но они везде очень круты и весьма часто совершенно недоступны; там же, где эти бока принимают несколько пологий откос, спуск и подъем по тропинкам, вьющимся зигзагами,[997] нередко весьма опасны, в особенности для навьюченных животных. Не один раз наши лошади скатывались с крутизны, и одна из них при таком падении убилась до смерти. На дне описываемых ущелий также далеко не все обстояло благополучно. Здесь обыкновенно мчится горный поток, переход через который вброд, даже при убылой воде, небезопасен, ибо дно завалено большими, местами огромными, валунами и течение крайне быстрое. Если же вода на прибыли, что обыкновенно происходит при не слишком сильном дожде, часов с трех пополудни и до утра следующего дня, тогда переправа совершенно невозможна. Нередко такая высокая вода приходит с гор вдруг валом, и случается, что уносит целыми десятками застигнутый врасплох скот туземцев. Дикую, грандиозную картину представляет в это время подобный поток. Грязные желтовато-серые волны с грохотом бешено мчатся вниз, наскакивают одна на другую и на берег, рассыпаются брызгами или пеной, растирают в песок мелкую гальку и катят громадные валуны. Нам случалось видеть вынесенные из гор в ущелья, вероятно, при исключительной прибыли воды, каменные глыбы, страшно сказать, до десяти кубических сажен по объему. По грудам всюду наметанных крупных валунов можно заключить, какое гигантское разрушение творит здесь вода, та самая, которая, пробежав несколько десятков верст вниз, мирно орошает хлебное поле или фруктовый сад туземца.

Кстати более подробно перечислить те речки, которые вытекают с северного склона Кэрийского хребта и через которые нам пришлось переходить: Араллык – левый приток Кураба; Кара-су – правый приток Ак-су, последняя течет в глубоком ущелье, в окраине предгорий на ней лежит мазар и д. Чахар-имам; два безыменных левых притока[998] той же Ак-су; Ашкэ-эмэ (течет в глубоком ущелье) с двумя левыми безыменными притоками; Лалун, с правым безыменным притоком, впадает в Далун или Нура, последняя течет в глубоком ущелье; Кызыл-су с правым притоком и Хан-ют, обе текут в глубоких ущельях и впадают слева в Нура; двойной безыменный правый приток р. Улуксай (течет в глубоком ущелье); Юлчун-дарья, с правым и левым безыменными притоками, впадает слева также в Улуксай; безыменная речка – правый приток Генджи-дарьи, которая течет в глубоком ущелье; Сырек-булун (в глубоком ущелье) с правым безыменным притоком и с левым – Отуркыр; Улук-ачик впадает справа в р. Кара-таш (течет в глубоком ущелье) и по принятии справа же Сырек-булуна с Отуркыром называется Аши-дарья.

Все невзгоды нашего трудного теперь пути не окупались хотя бы посредственной научной добычей. Птиц в горах было мало, и они большей частью уже линяли, следовательно не годились для чучел; немногие звери днем держались в недоступном верхнем поясе гор; цветущих растений, несмотря на лучшую для них пору года, встречалось также очень мало. Притом, как было упомянуто, непрерывные дожди без конца мешали нашим экскурсиям; даже скудную добычу местной флоры и кое-каких птиц невозможно было просушить хотя бы немного. В палатках наших стояла постоянная мокрота; одежда, багаж, вьюки также не просыхали; часовые по ночам промокали до костей, по утрам же приходилось кутаться в шубы, ибо вверх от 12 до 13 тыс. футов, взамен дождя, постоянно выпадал снег. Крайне трудно было делать и съемку даже в том случае, когда дождь стихал на короткий срок. В это время со стороны пустыни обыкновенно являлась довольно густая пыль; высокие же горы оставались по-прежнему закутанными в облаках. Если случайно открывались эти горы, то со дна глубоких ущелий иногда нельзя было видеть и засечь нужные вершины, или, раз засекши их, приходилось тотчас терять из виду; через несколько же дней, когда снова урывком разъясневало, обыкновенно невозможно было узнать прежние засечки, ибо панорама гор изменялась с каждым нашим переходом. Более успешным занятием могло бы быть изучение местных жителей, которые притом были к нам достаточно расположены, но этому также явились помехи – раз, по неимению толкового переводчика, затем вследствие скрытности самих туземцев, а главное потому, что параллельно нашему пути в подгорных деревнях ехали два китайских чиновника, посланные специально для соглядатайства за нами. Эти китайцы приказывали туземцам возможно больше сторониться нас. Тем не менее почти все, что написано выше о горных мачинцах, разведано было при настоящей летней экскурсии.