Путешествия Лейлы

– Да, знаешь, Эмили, ай фил ю. Я и есть то самое дитя глобализации, о котором ты говоришь. Можешь не верить, но, пожалуйста, послушай. О тех, кого ты называешь своими внуками, кого боишься. О нас, у кого папа из одной страны, мама из другой, родились мы в третьей, а учились и работаем в четвертой, пятой и шестой. Где наши корни и кто мы? Что мы сможем передать и что рассказать уже нашим детям? И имеем ли право заводить детей вообще в этом летящем в тартарары мире, который обещал глобальность и любовь, а дает только вечный невроз из-за новых и новых потребностей, которые кто-то создает? Да и спрашивал ли нас кто-нибудь? Это был ваш выбор, а у нас выбора нет, мы родились такими, евреями XXI века, кочевниками, номадами без родины, только теперь и без идеи. Мы стремимся понять каждую из культур в мире, любим их порой больше, чем гордых родных или сводных братьев, которые не принимают нас до конца и живут в своих иллюзиях и лимитах, никого по-настоящему не впуская, да и не выпуская из них тоже.

Глаза Эмили сверкали дискотечными шарами, она будто давно ждала этих слов и этого человека. Кажется, во всей Вселенной были только они вдвоем, и никого больше, Лейла продолжала:

– Или даже тех, наших родителей, кто в какой-то момент осмелился разрушить свой мир, выйти из него в другой, побольше, потом еще, и еще, будучи не в силах уже остановиться. Но это был ваш выбор, мама, ваш выбор, папа, почему вы без спроса родили меня в эту бесприютность? Счастливы ли сами? Я, ваша прекрасная мечта о единстве и любви, чувствую себя здесь сиротой, Мишкой Паддингтоном по папе и Чебурашкой по маме. Ваша глобальность стала глобал бизнесом, всеобщность – тотал биг датой. Если бы все, о чем вы мечтали, и правда воплотилось, я первая бежала бы под ваши знамена, первая … Вы были смелыми и честными, мои мама и папа. Но что же вы натворили. И нам теперь с этим жить.

Что-то произносилось вслух, что-то Лейла думала про себя. Она наконец говорила то и так. Эмили смотрела на нее почти влюбленным взглядом. Цветной морок прошел, кухня снова стала нормальной. Горели Лейлины глазницы и виски, хотелось спать, спать, падать куда-то.

– Ладно, ваша взяла, я еду. Каунт он ми. Могу даже прописать коротко и ясно цели вашего движения. И в работе с журналистами помогу, в этом я кое-что понимаю, а у вас, похоже, маркетинг и пиар – неизвестные еще науке слова. Энивей, сделаю, что смогу. – В голове пронеслись картинки футболок со знаменитым уже рисунком с экрана Триеннале, книга о ее борьбе и длинная очередь на автограф-сессию, панк-рок концерты для европейских школьниц по мотивам нашумевшей акции, где-то она такое уже видела. Точно, на концерте «Пусси Райот» неполным составом в Эдинбурге – билеты на этих хедлайнеров театрального фестиваля были самыми дорогими. Лейла добавила: – Только выступать не ради борьбы, я так не стану, предупреждаю сразу. И говорить буду только то, что думаю.

– Да без проблем, – радостно и возбужденно кивала Эмили. Патрик улыбался рядом, Кармелита все еще хмурилась в углу.

– Я, пожалуй, отчаливаю, дети мои, – продолжила дылда. – Лейла, красотка, мои ребята о тебе позаботятся, и до встречи в Лондоне!

Так же стремительно, как делала все остальное, Эмили вышла из квартиры. Патрик и Кармелита переглянулись, чуть закатив глаза. Лейла налила воды из графина и, вымотанная, села в кухонное кресло.

Появилось тяжелое чувство: она всем что-то должна в этом новом мире. А может, и в старом была. Но Лейла будет в первых рядах их движения, поддержит новых друзей во всем, с чем согласна, объяснит, в чем те заблуждаются. Особенно Кармелита, тысячи Кармелит, потерянных и потерявшихся. Лейла так хотела сделать наконец что-то важное и жить не просто так.

Глава 8

Вскоре они отправились в аэропорт. Радио в машине бубнило о взрыве в клинике Натансона. Теперь выдвигались версии теракта: радикальные глобалисты, китайский след, братство сионистов.

– Они уже сегодня перекроют дороги и порты и начнут все прочесывать, если еще не начали, – сказал Патрик.

– Послушай, Кармелита, а ты не боишься, что тебя опознают? Что это ты ко мне приходила? А сейчас будешь в аэропорту… – вмешалась Лейла. – Тем более … лайк… – Она умолкла, чтобы нечаянно не обидеть девушку. На языке вертелось, что других мулаток в Хайфе она почти не встречала.

– Все в порядке, у меня хорошая репутация. И это Даниэль просил нас с Эмили проведать тебя в клинике. Сказал, ты как-то особенно ко мне относишься. Да и сотрудников Почты Хайфы никто обычно не трогает, разве чтобы разузнать, как попасть к нам на работу.

Они проехали невысокое серое здание, за которым мерцали белые всполохи, остановились чуть поодаль. Вокруг не было ни одного человека, только много пустых фур и автобусов, как на стоянке дальнобойщиков. Надпись «Воздушный порт Хайфы» почти не выделялась в ночи.

* * *