Путешествия на Новую Гвинею (Дневники путешествий 1872—1875). Том 1

30–31 декабря. Проспав очень хорошо ночь, я должен был прождать почти до 3 часов 30 минут приезда племянника помулу Абдул-Рахмана, который должен служить проводником далее. Новости, которые этот последний привез, не особенно понравились мне; дороги все залиты, и приходится проходить места, где вода выше пояса. В двух пирогах, — так как моя свита увеличилась несколькими людьми, — отправились мы вверх по речке Кратон, которая по временам была очень живописна благодаря группам деревьев на берегу. Затем мы поплыли по очень извилистому узкому притоку ее, Джекати. Так как во многих местах речка была запружена повалившимися деревьями, под которыми надо было проезжать, то пришлось снять кадьяновую крышу. Часто приходилось, проезжая под таким деревом, или ложиться в пироге, или же, перелезая через ствол, пропускать пирогу одну под ним, или даже, когда ствол был отчасти в воде, вытаскивать и тащить пирогу через него. При этом наблюдать и записывать направление и сидеть очень неудобно на вещах, постоянно в одном положении, соблюдая равновесие. К часу пополудни я очень устал и, приказав причалить к берегу в тенистом месте, сейчас же заснул. Я был разбужен другою пирогой, которая, хотя отправилась в путь позже нас, но, будучи легче, обогнала нас. Мы последовали за нею, и около 4 часов моя пирога остановилась около двух других в месте, где находилось становище оран-утан. Абдул-Рахман отправился вперед, чтобы люди, испуганные моим внезапным появлением, не разбежались. Около двух хижин я увидел несколько некрасивых, почти совсем голых людей, между которыми один, одетый по-малайски, был представлен мне как батен (начальник). В большой хижине, которая принадлежала ему, мне отгородили значительное пространство, сделали довольно удобное помещение и скоро принесли туда вещи. Я сейчас же приказал, чтобы собрать завтра по возможности большое число оран-утан.

Я начал с того, что осведомился, есть ли у них особый язык, и начал спрашивать слова. К большой моей досаде мне отвечали по-малайски, повторяя мои же слова. Я спрашивал многих, прислушивался к их разговору — один малайский язык, старый забыт. Мне, однако, сказали, что, может быть, некоторые старые люди и знают его, также сообщили, что оран-букит, которые прячутся от других, не едят соли и риса, говорят на языке, отличном от малайского. Здешние оран-утан находятся постоянно в сношениях с малайцами, и некоторые даже имеют плантации, хотя отвергают магометанство, и большинство мужчин предпочитает свой простой и удобный костюм [малайскому].

Вечером около моей «комнаты» собралось один за другим почти все мужское население. Я снова завел разговор о языке, яде и о дороге в Иохор-Бару. Здесь живет уже несколько лет китаец-плантатор, который был очень любезен со мною, принес мне курицу, бананов. Он уверяет, что мне предстоит еще путешествовать около двадцати дней. Что касается яда для стрел, то он приготовляется из прокипяченного до сгущения настоя коры дерева ринги, к которому прибавляют еще варан и зерна лемоннитис. Раненный отравленною стрелой человек не живет более нескольких часов; съеденный яд действует смертельно в тот же день. Яд может быть сохранен несколько лет.

Общий тип лица у этих людей не отличается от малайского; не зная, что это так называемые оран-утан, я бы подумал, что нахожусь среди малайского населения. Толстые губы, широкий нос, часто курчавые волосы, вообще грубые черты лица, особенно же отсутствие костюма отличают оран-утан от малайцев, но до сих пор я не встретил среди них ни одного с особенным типом лица.

Странное дело: не знаю, завтра или послезавтра Новый год.

Вот результат измерений, которые я делал при многочисленном собрании оран-утан на открытом воздухе.

N3. Посмотреть сверху, голова кажется совершенно овальная. Нет париетального расширения, она шире всего около ушей. Индекс ширины между 76–82. Встречаются носы с горбом — Унга.

Нарисовал двух оран-утан, которые несколько отличались от других. Ашар очень стыдилась показать мне свою грудь, между тем как большинство других, правда, замужние, весь день ходили с болтающимися отвислыми грудями. Она была недурна, хотя массивно сложена и не выше 1.41 м.

У Послами несколько ран от какой-то болезни изменили контур верхней губы. Щетинистые брови были очень широки и между другими волосками отличались некоторой своею длиной. Другой [Покето] имел громадный, торчащий клочьями парик.

Пришел старик, который, как предполагали, должен был знать старый язык. Но повторилось то же, что и вчера, — о большинстве слов он уверял, что нет других названий, как малайские, но между прочим нашлось около дюжины слов, которые оказались тождественными с записанными мною в Бадоне, так что, вероятно, диалект здесь был тождественный. Говорят, что в 6 дней я могу достичь Индау. Послал людей повалить несколько деревьев, чтобы пройти глубокие места. К полудню пришли еще 6 человек оран-утан, из которых один — Унга — с крючковатым носом. Все — с курчавыми волосами.