Путешествия с Геродотом

Долетавшие ко мне каждый день вести из Рангуна и Сингапура, из Ханоя, Манилы и Бандунга не позволили мне прекратить путешествие по странам Азии, начатое в Индии и Афганистане и продолженное в Японии и Китае. На письменном столе под стеклом лежала довоенная карта этой части света; по ней я не раз водил пальцем, разыскивая Пном-Пень, Сурабайю, Соломоновы острова или какой-то Лаоаг, который невозможно найти и где произошло покушение на кого-то важного или вспыхнула забастовка рабочих каучуковых плантаций. Я мысленно переносился из одной точки в другую, стараясь представить себе реальные места и события.

А вечерами, когда редакция пустела и в коридорах становилось тихо, я брал с полки том «Истории» Геродота и отдыхал от информации о забастовках и вооруженной борьбе, покушениях и взрывах, потрясавших жизнь неизвестных мне стран.

Геродот начинает свою книгу с объяснения того, зачем он вообще ее написал:

Геродот из Галикарнаса представляет здесь результаты своих исследований, чтобы происшедшее с человечеством со временем не стерлось в памяти[13]и великие и удивления достойные деяния как греков, так и варваров не остались в безвестности, в особенности же для того, чтобы выяснить, почему они вели войны друг с другом.

Эта фраза — ключ к пониманию всей книги.

Во-первых, Геродот сообщает нам, что он проводил какие-то исследования. Сегодня мы знаем, что он посвятил им всю свою долгую по тем временам жизнь. Зачем он сделал это? Почему еще в молодости принял такое решение? Кто побудил его заняться этим? Или кто-то поручил? Или Геродот пошел на службу к какому-то вельможе? Совету старейшин? Оракулу? Кому это потребовалось? Зачем?

А может, охваченный страстью к познанию, влекомый неотвязной и неопределенной потребностью, он все это делал по собственной инициативе? Может, он от природы обладал пытливым умом, и его мозг беспрестанно рождал тысячи вопросов, будораживших его целую жизнь, не дававших ему спать? И если его гнало любопытство, то как он находил время, чтобы удовлетворять его в течение долгих лет?

Геродот признается, что был одержим манией запоминания; он понимал, что память — это нечто несовершенное, хрупкое, недолговечное и даже — обманчивое. То, что в ней содержится, то, что она сохранила, может улетучиться, исчезнуть, не оставив и следа. Все его поколение, все жившие тогда на свете люди боялись того же самого. Без памяти жизнь невозможна, ибо только она возвеличивает человека над миром животных, формирует его душу, но вместе с тем она так обманчива, неуловима, коварна. Отсюда — неуверенность человека в себе. Минуточку, ведь это было… Ну, вспомни, когда это было! Это ведь был этот, как его… Ну, вспомни, как его звали! Нет ответа, и за этим «нет ответа» расстилается пространство незнания, то есть небытия.

Современный человек не заботится о своей личной памяти, потому что его окружает память складированная, расположенная на расстоянии вытянутой руки: энциклопедии, учебники, словари, инструкции. Библиотеки и музеи, лавки древностей и архивы. Звуковые и киноленты. Интернет. Несметные собрания бережно хранимых слов, звуков и образов в квартирах, на складах, в подвалах, на чердаках. Если ты ребенок, учительница обо всем расскажет тебе в школе, если ты уже студент — все узнаешь от профессора.

Ничего или почти ничего из этих учреждений, приспособлений и приемов не существовало во времена Геродота. Человек знал ровно столько, сколько смогла сохранить его память. Отдельные избранные начинали учиться писать на свитках папируса и на глиняных табличках. А остальные? Занятия культурой всегда оставались уделом аристократии. Там, где культура отходит от этого принципа, она гибнет.

В мире Геродота едва ли не единственным депозитарием памяти был человек. И чтобы извлечь то, что хранится в памяти человека, обращались непосредственно к нему; а если он жил далеко, то отправлялись в путь; а когда встречались — садились рядом и слушали его рассказ; слушали, запоминали, а иногда записывали. Именно так появляется репортаж как жанр.

Вот и бродит Геродот по свету, встречается с людьми и слушает их рассказы. Они сообщают ему, кто они, рассказывают свою историю. Но сами-то они откуда знают, кто они такие, откуда взялись? Говорят, что слышали от других, прежде всего от своих предков. Те передали им свое знание, так же как теперь они передают его другим. Это знание имеет форму разных преданий. Люди сидят у костра и рассказывают. Потом их рассказы назовут легендами и мифами, а в то время, когда они рассказывали и слушали, верили, что это чистейшая правда, самая что ни на есть реальная реальность.