Путешествия в Святую Землю. Записки русских паломников и путешественников XII-XX вв.

Работы в миссии много. О. Антоний, начальник миссии, и другие монахи суетятся с утра до ночи. У каждого свое послушание, кто ризничий, кто эконом. Среди монахов много стариков, которым уже нужен покой, работа ложится на плечи молодых, а молодых мало. Между прочим, существует при миссии журнал «Святая Земля». Русские юноши из Прикарпатской Руси набирают его в маленькой типографии под руководством редактора о. Филиппа. В журнале статьи о Палестине, об археологических находках, о христианской старине или по вопросам догматики. А колокол домовой церкви уже снова звонит, и снова в коридоре пахнет ладаном и слышится пение канонов и стихир. Это уголок старой России, с ее молитвами, колокольным звоном и церковно-славянским шрифтом. Иной эта тихая, размеренная жизнь не может быть здесь даже в тридцать шестом году.

На Елеонской горе

Когда выходишь через «Львиные ворота» из стен старого города, такое впечатление, что попадаешь в «пещь огненную», так все залито вокруг солнцем, так зноен воздух и горяча каменистая земля. В старом городе — узкие улицы, теснота, арки, своды, стены арабских и турецких домов и фасады христианских монастырей. Камня на камне не осталось после землетрясений, войн и разрушений от того города, в котором кипела древняя и страстная иудейская жизнь, где кричали жертвенные животные, куда приходил иногда с толпой бедно одетых учеников Христос, ничего не осталось, хоть и восстановлена шаг за шагом в свете евангельских преданий Его жизнь, вплоть до тех петухов, что разводят у церкви св. Анны «белые отцы», на месте, где в одну страшную и прохладную ночь, среди всеобщего волнения и суматохи, вдруг пропел петух, когда малодушный апостол грелся у костра и всячески скрывал от служанки свой галилейский акцент. А когда выходишь за ворота, во всей своей убедительной подлинности открывается перед вами древний пейзаж, которому тысячи лет. Ведь такой же каменистой впадиной лежала тогда Кедронская долина, и так же поднималась на востоке Елеонская гора в серебристых оливах, так же белели под солнцем надгробные камни Иосафатовой долины, где кости миллионов иудеев ждут в земле трубных звуков Страшного суда.

Сразу же за воротами стоит скромная церковь с широкой аркой входа, которая покоится на четырех хрупких, изящных колонках, ушедших в землю, в подлинные камни Иерусалима. Эту церковь построила принцесса Миллицена, дочь иерусалимского короля Балдуина II, на том месте, где, по преданию, пребывало до вознесения тело св. Девы. Скудный и величественный двенадцатый век, в который совершены были такие великие предприятия.

Грязный и тучный араб, уже позабывший, что существуют на земле туристы, и неожиданно оторванный от обеда, дожевывая на ходу кусок лепешки, отпирает древнюю обитую железом дверь. В темноту церкви, ставшей криптом, в глубину византийских веков (ведь с V века была уже здесь византийская базилика) ведут неуклюжие ступени. Араб дает паломнику толстую свечу. Внизу сырость и темнота. Огромные золоченые лампады свешиваются со сводов гроздьями, украшенные елочными шарами. В этом детском царстве араб показывает могилы, вернее, алтари на месте могил св. Девы, св. Иоакима и Анны и даже Иосифа, того плотника из Назарета, в мастерской которого, среди пахучих стружек и шороха пилы, прошло детство Христа. Церковь принадлежит грекам, армянам, абиссинцам и сирийцам-якобитам. И от одного перечисления этих древних народов кажется приближенным на мгновение далекое и обильное верой время...

Впереди, в кипарисах, поднимающихся к небесам, как пламя черных свеч, в серебристо-голубоватых оливах, стоит Гефсимания. Гефсимания по-еврейски значит — «масличные точила». Здесь во времена Христа стояли прессы, на которых давили оливки из окрестных оливковых садов, и здесь же разыгралась та драма одиночества, покинутости и обреченности, что известна нам под именем Моление о Чаше.