Путешествия за камнем

Снова проходит день — в осмотрах, бесконечных чаепитиях, которых мы были лишены последние дни в песках, записи впечатлений, подготовке новых планов. Вечером — торжественное заседание в большом помещении кинематографа. Свыше 400 человек собралось послушать наши рассказы о только что законченном пробеге. Щербаков, Богушевский и я рассказываем о своих впечатлениях и о результатах поездки, а остроумный корреспондент великолепно заканчивает вечер «рассказом пассажира». И снова возникает беспокойство за вторую машину. Поздно вечером приходят из Ильялов неприятные вести: воинский отряд вернулся из песков, вернулась и часть каравана, а машины нет, хотя она была в полном порядке. В недоумении и тревоге мы снова хотим послать навстречу ей караваны, но утро приносит нам утешение: машина пришла в Ильялы.

Основная цель пробега достигнута. Обе машины в культурной полосе Хорезма.

Начинается ликвидация экспедиции. Инженер Телетов и я решаем лететь на самолете в Чарджоу и оттуда обратно в Ашхабад. Вторая машина пойдет после исправления в Ново-Ургенч. Первая отправится в Хиву за 90 километров, с тем чтобы потом совершить пробег вдоль Аму-Дарьи до Чарджоу. На ней едут Щербаков и Богушевский. Художник, увлеченный Хорезмом, хочет остаться в Хиве и плыть обратно в Чарджоу на лодке.

Экспедиционная семья распадается, но каждого еще ждет много и приключений и впечатлений. В последний раз собирается вся экспедиция на следующее утро на наши проводы. На аэродроме мы встретили и новых знакомых, оказавших нам столько услуг. Только после 9 часов спускается стальная птица. Кинооператор быстро снимает посадку и несколько инсценированных сцен. Последнее прощание, и мы усаживаемся в маленьком помещении самолета, плотно затягиваем ремни и посылаем последнее прости и нашим друзьям, и нашей машине, с ее смелым водителем…

После автопробега 1929 г. у самолета — А. Е. Ферсман и командор пробега Б. А. Богушевский.

Я сажусь у окна, только что выбитого при перелете. Холодный, порывистый ветер отчаянно дует мне в лицо, но стекло выбито очень кстати для меня, так как я хочу фотографировать пески и Аму-Дарью.

Начинается перелет — одно из сильнейших впечатлений всей экспедиции. В 3 часа 13 минут проходим мы расстояние в 470 километров с лишним. От порывов бурного ветра самолет дрожит и качается. На такырах и солончаках виднеются маленькие смерчи. Наш самолет с быстротой камня летит вниз в воздушные ямы, заставляя судорожно хвататься за края окна.

Мы летим на высоте 400–700 метров, и замечательная картина расстилается под нами, все более и более укрепляя во мне убеждение в великом значении аэроплана для научных исследований.

Сначала мы летим над культурным Хорезмом. Как кровеносные сосуды в теле животного, расходятся веера арыков. Пестрым ковром лежат поля, как остатки древнего землепользования лоскутного характера. Резко отличаются новые виды культур от старых. Прямолинейные новые арыки четко выделяются на фоне древних арычных систем. Совершенно исключительный интерес представляет характер поселений, отражающий последовательность культурных наслоений; крепостные стены квадратом окружают прямолинейную стену скученных домов с базарной площадью посредине — такова примитивная форма старых поселков-крепостей. Но немного дальше вы наблюдаете и следующую стадию — базар выносится наружу в особую крепостную ограду вместе с караван-сараями, и простая четырехугольная примитивная крепость дополняется непрерывными зигзагами линии новых поселений. Затем поселение начинает обрастать постройками вокруг крепостной стены. Но и здесь, около стен, сохраняется структура домов, налепленных один около другого. Наконец, еще дальше от стены вырастают отдельные крепостцы-владения, окруженные несколькими танапами земли. Это самостоятельные владения выходцев из общей системы. И все эти этапы хозяйственного развития Хорезма, связанные с его историей и культурой, сейчас дополняются еще постройкой новых домов и кварталов европейского типа с широко разбросанными украинскими мазанками или вытянутыми вдоль дорог системами домов.

Но вот в районы оазисов с их белыми пятнами сбросовых вод начинают врезаться желтые извилины песков. Они надвигаются со всех сторон, придавая новый колорит ландшафту. А среди песков все резче и резче вырисовывается мощная Аму-Дарья — то темно-красная, кровавая, в обрывистых берегах, то окаймленная обширными пространствами тугаев — зарослей, — то светлая и сияющая, то сверкающая, подобно стали.

Чтобы избежать воздушных ям, мы летим над самой рекой. Маленькими точками кажутся на ней каюки с парусами и одинокий затерянный в пустыне пароходик.