Путеводитель по миру Братства черного кинжала

С шипением он укусил ее прямо в яремную вену.

Он застыл посередине толчка, начав кормиться, глубоко погрузившись, впив­шись в ее вену с дикой настойчивостью. Боль, закручиваясь в узел, смешивалась с заключитель­ной частью ее оргазма, вызывая еще одну волну наслаждения. И потом он снова начал двигаться, нижняя часть его живота терлась о ее попку, его бедра ударялись о ее, раздался рык ее любовника…

И животного.

Он громко проревел, начиная кончать, его эрекция дрожала в ней, как живое суще­ство со своим собственным разумом. Связующий запах стал еще сильнее, когда он напол­нил ее, его пульсация стала горячей словно угли, плотной как мед.

Наконец кончив, он перевернул Бэт, застыв между ее ног, с блестящим, гор­дым и полностью возбужденным членом. Он еще не закончил с ней. Ухватившись татуирован­ной рукой за ее колено, он высоко поднял ее ногу и вошел спереди, огромные руки напряглись, удерживая вес сверху. Он посмотрел на Бэт, и его во­лосы упали вниз черной массой, спускавшейся с его вдовьего пика, запутавшейся в оружии на его теле.

Клыки были такими длинными, что он даже не мог сомкнуть рта, его челюсти раз­жались, снова готовясь укусить ее, и она задрожала. Но не от страха.

Это была острая грань, его подлинная сущность под этой одеждой и буднич­ной жизнью, которую он вел. Ее супруг в чистейшем, беспримесном состоянии: сама власть.

И господи, она любила его.

Особенно таким.

Роф неистово брал ее плотью твердой как кость, а клыки, словно бивни, глу­боко погружались в ее шею. Она была всем, в чем он нуждался и что всегда будет же­лать: ти­хая гавань для его агрессии, сжимающая его; любовь, чарующая, пленяющая его.

Он был ураганом, обрушившимся на нее; она – островом, достаточно сильным, чтобы принять то, что он выпускал на волю.

Когда она снова закричала, и тело раскололось на части от наслаждения, он толк­нул себя через край, полетев вместе с ней. Его яички сжались, и оргазм выстре­лил из него… бах, бах, бах… Отпуская ее вену, он рухнул в ее волосы, содрогаясь всем телом.

А потом были слышны лишь их отчаянные вдохи.

С головокружением, не в себе от восторга, удовлетворенный, он поднял свою го­лову. Потом руку.

Прокусив свое запястье, он приложил его к губам Бэт. Пока она тихо пила, Роф нежно гладил ее волосы, чувствуя дурацкую потребность заплакать.

Ее темно-синий взгляд нашел его, и все вокруг испарилось. Их тела дематери­али­зовались. Комната, в которой они находились, прекратила существование. Время превра­тилось в ничто.

В этом вакууме, в кротовой норе[172], грудь Рофа раскрылась, словно в него вы­стре­лили, и пронизывающая боль коснулась его нервных окончаний.

Он знал, что было много способов разбить сердце. Иногда это происходит из-за давления жизни, груза ответственности или прав по рождению, из-за ноши, кото­рая сжи­мает тебя так, что становится невозможно дышать. Несмотря на то, что твои легкие от­лично работали.

Иногда – от легкомысленной жестокости судьбы, которая уносит тебя все дальше оттуда, где, как ты думал, должен находиться всегда.

Иногда это старость на лице ребенка. Или болезнь – на лице здорового.

Но порой сердце разбивается лишь от взгляда любимых, и благодарность за при­сутствие их в вашей жизни переполняет…. Потому, что вы показали то, что было внутри вас, и они не отвернулись или убежали в страхе, они приняли вас, любили и держали вас в пучине страсти или страха… или сочетании обоих.

Роф закрыл глаза, сосредоточившись на мягких глотках у своего запястья. Господи, они были похожи на биение сердца. И это имело смысл.

Ведь она была центром его груди. Центром его вселенной.

Он открыл глаза и позволил себе утонуть в этой полночной синеве.

– Я люблю тебя, лилан.

Сущность Фьюри

Прошлые выходные я провела в одиночестве, бродила по дому. Я не замечала окружающих меня вещей... не вникала, просто бродила. В беспокойстве. Все потому что я – легковозбудимый псих, и моя голова бесполезно прокручивает информацию, нужную и не очень, пока я не начинаю сходить с ума.

Движимая отчаянием, я села в автомобиль, открыла окна и люк и завела дви­гатель. Иногда наше спасение приходит на четырех колесах и с нужным тактом. И да благосло­вит Бог эти колесницы, дарующие облегчение.

Я отправилась на закате, пытаясь уехать далеко, как можно дальше от дома. Я дое­хала до реки Огайо[173] и взяла путь, придерживаясь береговой линии. В последнее время я часто так делала... просто уезжала вдаль, только я и автомобиль, летний воз­дух и музыка. Деревья над головой казались темно-зелеными, и я погружалась в этот туннель, отчаянно надеясь, что он сможет переместить меня куда-то из места, где я была сейчас.

И это работало.

По ходу движения, слева, солнце большим диском опускалось за горизонт, будто кто-то зацепился за него и пытался стянуть с неба, но его врожденная энергия противи­лась. Воздух вокруг меня чертовски влажный, плотный как облако, пахнет... настоящим летом. Эта сладкая влажность покрывала мою кожу, и мне это нравилось.