Путеводитель по миру Братства черного кинжала

Вообще, у меня нет привычки отдавать свою сумку чужим людям… даже дво­рецкому, который страдает от запущенной стадии заболевания Жизненно-необхо­димо-угодить. Но вот в чем дело: на моей сумке полно вставок из светлой кожи, и на ремешке, который пробегает сверху до самого низа, есть полоска синих чернил от ручки. Никто не замечает этот относительно крошечный недочет кроме меня, но он бесит меня с момента его возникновения, и, как вы уже успели понять, я жажду из­бавиться от этого дефекта. (Черт, я даже вернулась в «ЛВ»[175] и спросила консультан­тов, могут ли они вывести пятно. Они ответили, что нет, потому что по­ристая кожа впитала чернила в свои волокна. Разумеется, свою депрессию я сняла различными покупками…)

Передавая сумку Фритцу, я спросила, существует ли способ вывести чернила, и он засветился, словно я вручила ему подарок ко дню рождения, и сиганул к парад­ной двери. Когда огромная, восьми панельная, достойная крепости дверь Ямы со стуком закрылась, я вспомнила о своей единственной ручке, той, что оставляет пятна, и находится в… чертовой сумке.

К счастью, Ви и Бутч были незабываемы, поэтому я решила, что ограничусь мысленными заметками.

Кроме меня в Яме никого. Джейн проводит осмотры пациентов в Безопасном Месте. Марисса тоже там, заведует учреждением. Время – 3:00, Бутч и Ви скоро вер­нутся после сражения с лессерами. План для них – поговорить со мной, для меня – вовремя уйти после разговора. Интервью занимают не высокие позиции в списке приоритетов Братства, и я понимаю парней. У них выдается мало драгоценного сво­бодного времени, и они находятся в условиях постоянного стресса.

Я смотрю на часы и еле сдерживаю волнение. Я не знаю, как шеллан справля­ются со страхом, ожидая, когда вернутся домой их хеллрены. Должно быть, это про­сто убивает.

Я осматриваюсь. Стол для настольного футбола выглядит просто шикарно. Этот, конечно, совсем новый. Прежний стол испустил дух во время некой разборки, включавшей использование «Silly String»[176], двенадцати футов клейкой ленты, двух автоматов для пейнтбола и контейнера «Раббермэйд»[177] размером с компакт­ный автомобиль. По крайней мере, это я слышала от Рэйджа. У парня длинный язык, но он никогда не врет.

В противоположной стороне, на столе Ви непрерывно гудят Четыре Игрушки. Компьютеры напоминают стайку сплетниц, собравшихся вместе для обмена истори­ями о том, кто, что и где делает на территории Братства. Стерео система позади них выглядит так высокотехнологично, будто при необходимости ее можно использо­вать для сканирования мозга. Звучит рэп, но не так громко, как это бывало раньше. 50Cent, «Curtis»[178]. Так и думала, что Ви не станет слушать Канье[179].

То, что я нахожу на кухне, повергает меня в шок. Не видно ни пылинки, сто­лешницы без грязных стаканов, все шкафы наглухо закрыты, беспорядок сведен до минимума. Я готова держать пари, что в холодильнике лежит что-то еще кроме остатков Тако Белл[180] и упаковок с соевым соусом. Черт, есть даже ваза с фрук­тами. Персики. Ну, разумеется.

Перемены. Многое изменилось здесь. Это можно сказать не только потому, что возле дивана стоят черные шпильки, а «Спортс иллюстрейтед»[181] перемежа­ются с изданиями «Медицинского журнала Новой Англии».

Осматриваясь, я размышляю о двух парнях, которые сейчас живут здесь со своими шеллан. И я вспоминаю, возвращаясь к старым добрым дням ТЛ[182], как Ви и Бутч провели ночь в комнате для гостей, над спальней Дариуса. Бутч спросил Ви о его руке. Ви узнал о желании Крутого мэна умереть. Они нашли общий язык. Мой любимый момент – когда Роф пришел на следующий вечер и бросил им «ну разве это не мило». Я думаю, вы помните, каков был их ответ, да?

И вот, спустя два года они все еще вместе.

С другой стороны, мы, болельщики «Рэд Сокс», отличаемся преданностью.

Но все-таки многое изменилось, не так ли?

Распахивается дверь в подземный тоннель, и входит Бутч. Он пахнет, как лес­сер, сладкой детской присыпкой. Я зажимаю нос рукой, сдерживая рвотные позывы.

– Интервью окончено, – говорит он хрипло.

– Эм... ничего, я без ручки, – шепчу я, оценивая, насколько мрачно он выглядит и как сильно пошатывается на каждом шагу.

Бутч спотыкается и ударяется о стены по пути в свою спальню.

Великолепно. Что теперь мне делать?

Выжидаю минуту. Затем иду по коридору, потому что... Что ж, в подобной си­туации, возникает желание помочь, не так ли? Когда я добираюсь до двери в его комнату, то краем глаза вижу голую спину Бутча и быстро отвожу взгляд.

– Тебе что-нибудь нужно? – спрашиваю я, чувствуя себя при этом идиоткой. Я могу писать о Братьях, но посмотрим правде в глаза, я – призрак в их мире, наблюда­тель, не участник.

– Ви. Он уже на подходе…

Передняя дверь со стуком открывается, и я резко поворачиваю голову, будто меня ударило током.

О... черт…