Путеводитель по миру Братства черного кинжала

– Мудро… – говорит он, касаясь волос Джейн своей сияющей рукой. Так круто, когда это происходит. В мгновение, когда его свет озаряет любую ее часть, Джейн становится полностью осязаемой, и чем дольше он прикасается к ней, тем больше становится площадь воздействия. Если они обнимаются на диване – и да, он дей­ствительно обнимается с ней – то она становится полностью твердой и остается та­кой какое-то время. Его энергия придает ее телу плотность.

Это так романтично.

Я слышу, как в коридоре открывается и закрывается дверь, затем к нам при­ближаются чьи-то шаги. Я знаю, что это Марисса, потому что чувствую запах оке­ана... и потому что слышу, как Бутч начинает рычать, эротически приветствуя ее. Марисса останавливается и просовывает голову в комнату Ви и Джейн. Сейчас ее во­лосы подстрижены и достигают лопаток, и на ней добротный черный костюм от Шанель[185], который я хотела бы видеть в своем гардеробе.

Мы вчетвером недолго болтаем, но потом Бутч становится нетерпеливым, зо­вет свою женщину, и Марисса с улыбкой уходит. Поворачиваясь, она снимает пи­джак.

Наверное, потому что знает, что ее одежда не продержится на ней долго.

– Вот, – говорит Джейн, отрезая нить. – Намного лучше.

– У меня есть кое-что еще, чему необходимо уделить внимание, верно?

– О, действительно? Может, это царапина на твоем плече?

– Нет.

Когда Ви протягивает к ней руку, я прокашливаюсь и направляюсь к двери. – Рада, что все в порядке. Может, мы сможем перенести интервью. Да… эм, берегите себя. Увидимся позже. Всего хорошего...

Я говорю все это, потому что чувствую себя неловко. Будто я незваный гость. Джейн сказала в ответ что-то милое, а Ви начал тянуть ее на себя. Я закрыла дверь.

Идя по коридору, я в последний раз окидываю взглядом гостиную Ямы. Изменения к лучшему, думаю я. И не только потому, что теперь это место меньше напоминает студбратство и больше – настоящий дом. Мне нравятся произошедшие перемены, потому что эти два парня наконец остепенились и счастливы, их жизни лучше бла­годаря тем, с кем они в итоге осели. Бутч и Ви по-прежнему вместе.

Я выхожу на улицу, в сентябрьскую ночь, и мне приходиться обхватить себя руками. В Колдвелле холодно. Я и забыла, как рано холодает в северной части Нью-Йорка. Я ловлю себя на мысли о том, что надеюсь, что у моего автомобиля, взятого на прокат, есть подогрев сиденья.

Я сажусь в машину, когда парадная дверь особняка распахивается, и из нее стремительно выбегает Фритц. Он, как Тату из «Острова фантазий»[186], бежит с моей сумкой в поднятой руке и кричит: – Сумка! Сумка!

Я вылезаю из седана. – Спасибо, Фритц. Я совсем про нее забыла.

Доджен низко кланяется и говорит расстроенным тоном – Мне так жаль. Мне очень жаль. Я не смог вывести чернильное пятно.

Я беру свою сумку и смотрю на ремешок. Да, маленькая синяя полоска все еще там. – Ничего, Фритц. Я, правда, ценю твои старания. Спасибо. Большое спасибо.

Я еще немного успокаиваю доджена, отказываюсь от предложенной корзины для пикника, полной еды, и он возвращается в дом. Слыша стук закрывшейся двери, я опускаю взгляд на изъян на своей сумке.

Когда я в первый раз обнаружила помарку от ручки, то захотела купить новую сумку. Безусловно. Мне нравятся безупречные вещи, и я так расстроилась, испортив свою собственную сумку... это несовершенство сделало ее не привлекательной в моих глазах.

Сейчас оцениваю вещь в лунном свете, рассматриваю все ее маленькие вмя­тины и недостатки. Черт… Она была со мной в течение почти двух лет. Я брала ее в Нью-Йорк, куда ездила пообщаться с редакторами и агентом. В отпуск, когда я встречалась со своими лучшими друзьями во Флориде. На подписании книг в Ат­ланте, Чикаго и Далласе. Она носила два моих мобильных телефона: один я исполь­зую для друзей в Штатах, а другой – для моих друзей за рубежом. Я складывала в нее чеки от эвакуатора, банковские выписки, счета за ужины с моим мужем, билеты на просмотренные фильмы с мамой и свекровью. В ней хранились фотографии людей, которых я люблю, и визитные карточки тех, с кем мне необходимо оставаться на связи. Она лежала в машине во время прогулок с моим наставником и коротких по­ездок в магазины за питьевой водой и...

Слегка улыбнувшись, я бросаю сумку на переднее сиденье Тойоты Приус[187], которую арендовала у «Энтерпрайз»[188]. Я сажусь, закрываю дверь и тянусь к ключу, который оставила в замке зажигания.

Стук по лобовому стеклу Приуса до чертиков напугал меня, и я почти вывих­нула шею, поворачиваясь к источнику звука. Это Вишес, с полотенцем вокруг бедер и повязкой на плече. Он указывает вниз, будто хочет, чтобы я опустила окно.

Я опускаю. В салон врывается холодный ветер, и я надеюсь, что дело просто в ночи, а не в Вишесе.

Ви опускается на корточки и кладет свои массивные предплечья на край окна автомобиля. Он старается не смотреть мне в глаза. Что дает мне возможность изу­чить татуировки на его виске.

– Она заставила тебя прийти, верно? – говорю я. – Чтобы извиниться за плохое поведение.

Его тишина означает согласие.