Путеводитель по Шекспиру. Английские пьесы

…я еще не остепенился. Далеко мне до Перси Готспера, этой «горячей шпоры» севера. Набьет он с утра душ до сотни шотландцев, моет руки перед завтраком и говорит жене: «Надоела мне эта безмятежная жизнь, я соскучился по настоящему делу». А она спрашивает: «Дорогой Гарри, сколько народу убил ты сегодня?» — «Напоите саврасого», — говорит он, а спустя час отвечает: «Маловато, человек четырнадцать. Не о чем толковать».

Акт II, сцена 4, строки 102–109

Впервые контраст между этими двоими людьми складывается не в пользу Перси. Рыцарство Хотспера и его стремление к славе превращаются в гротескное стремление к убийству ради убийства. Он заботится первым делом о лошади, которая нужна для убийства, а уж потом о жене, от которой в этом деле никакой пользы.

То, что данный эпизод идет сразу вслед за розыгрышем кабатчиков, усиливает контраст. Принц Хэл забывает о важных вещах ради возможности пошутить, а Хотспер — ради возможности убивать. Можно сказать только одно: наверно, лучше забывать о делах ради смеха, чем ради убийства; тот, кто смеется над своими подданными, достоин большего восхищения, чем тот, кто убивает их.

«Кроме инстинкта»

Входит Фальстаф, сильно расстроенный неудачей на большой дороге. Деньги они добыли, но тут же потеряли. Всему виной отсутствие принца и Пойнса, помешавшее им выстоять против тех, кто ограбил грабителей.

Принц Хэл с невинным видом начинает выспрашивать у пышущего гневом Фальстафа подробности. Фальстаф тут же принимается приукрашивать события, преувеличивая число нападавших.

Вдоволь натешившись, принц открывает Фальстафу правду: они с Пойнсом без труда отняли деньги у Фальстафа и трех его товарищей.

Что скажет Фальстаф в свое оправдание?

Это кульминация зрелища. Устраивать розыгрыш было забавно, слушать вранье Фальстафа — еще забавнее, но самое смешное — это следить за тем, как Фальстаф выбирается из ямы, которую сам себе выкопал. Видимо, принц знает, что в таких ситуациях находчивость Фальстафа не знает предела.

Вполне возможно, что догадливый Фальстаф уже все понял и сознательно громоздил небылицу на небылицу, чтобы еще эффектнее выйти сухим из воды.

Момент настал. Припертый к стене Фальстаф говорит:

Я узнал вас с первого взгляда. ей-богу, как родной отец. Скажите сами, господа, мог ли я броситься с оружием на наследника престола? А вдруг я убил бы его? Ты знаешь, Гарри, я храбр, как Геркулес. Ничто не может остановить меня, когда я разойдусь. Кроме инстинкта. Лев чутьем всегда узнает настоящего принца и никогда не трогает его, вы подумайте!

Акт II, сцена 4, строки 268–273

В то время зоологию знали лишь по притчам, сочиненным для наставления человечества на путь истинный. Казалось, что весь мир создан лишь для того, чтобы стращать грешников. Лев был царем зверей, а потому из уважения к званию не причинял вреда царю людей.

«…Королевская кровь не осталась неузнанной»

Но Фальстаф — не мальчик для битья. Да, он получил по заслугам, причем обошлись с ним довольно жестоко. Украли лошадь и заставили идти пешком, отняли добычу, обратили в бегство и вдобавок высмеяли.

Не затаил ли он зла на своего обидчика? Хотя внешне Фальстаф никак не выражает свою обиду на принца Уэльского, но исподтишка может показать это. Конечно, ему хорошо известны слабости принца Хэла.

Шекспир ни разу не упоминает о том, что принцу Хэлу не по душе то, каким образом его отец получил корону (см. в гл. 6: «…С престола свергнуты законно»). В глубине души он, возможно, считает отца узурпатором, а себя самого — наследником узурпатора. Не поэтому ли он не ценит свой титул и положение в обществе и предпочитает бродяжничать и якшаться со всякими темными личностями? Зачем вести себя как принц Уэльский, если он считает, что не имеет права на этот титул?

А вдруг Фальстаф знает или догадывается об этом и в отместку за унижение наносит удар по этому месту?

Он уважительно назвал Хэла «истинным принцем», подчеркнув это тоном и соответствующей гримасой. Теперь Фальстаф идет дальше. В неизменно уважительных выражениях, к которым невозможно придраться, он заявляет: