Читаем Путеводитель по Шекспиру. Английские пьесы полностью

Они действительно встречаются, обмениваются формальными вызовами и приступают к дуэли, к которой их неумолимо вел весь ход пьесы. Присутствующий при этом Фальстаф подбадривает принца криками; получается, что хотсперовская ипостась принца сражается с Хотспером, а фальстафовская ипостась наблюдает за этим поединком со стороны.

Как и следовало ожидать, единоборство заканчивается победой принца. Но Хотспер, даже сраженный, до конца остается верен себе. Он говорит:

Мне легче перенесть утрату жизни,

Чем то, что блеск мой перейдет к тебе.

Акт V, сцена 4, строки 77-78

Хотспер считает, что честь (она же слава) переходит от побежденного к победителю. Согласно этой логике, победитель титульного боксерского матча становится чемпионом мира в тяжелом весе даже в том случае, если он выиграл всего один этот бой, а проигравший победил ранее дюжину соперников. Иными словами, Хотспер оплакивает не потерю жизни, а потерю звания чемпиона.

Но этого мало. Чемпионом стал именно «мечещитный принц Уэльский». Поворот на сто восемьдесят градусов завершился.

«Прощай, покойся с миром, бедный Джек»

Во время поединка принца и Хотспера входит Дуглас и бросается на Фальстафа. У того только один выход: упасть и притвориться мертвым.

Принц Хэл, отойдя от тела Хотспера, спотыкается о тело Фальстафа и скорбно говорит:

Как, старый друг! И эти телеса

Спасти крупицы жизни не сумели?

Прощай, покойся с миром, бедный Джек.

Есть люди много лучше, смерть которых

Я легче перенес бы, чем твою.

Акт V, сцена 4, строки 101–103

С точки зрения драматургии было бы лучше, если бы Фальстаф действительно умер. Это символизировало бы конец веселой и беззаботной жизни принца Хэла. Прощаясь с Фальстафом, принц прощался бы со своей юностью и с тех пор до конца жизни был бы вынужден играть роль Хотспера.

А может быть, и нет. Принц Хэл — во всяком случае, тот принц, портрет которого написал Шекспир, — не сумел до конца стать Хотспером даже на пике своей карьеры короля-героя. Он никогда не считал воинскую славу неивысшей ценностью и всегда оставался человечным и гармоничным.

«…Добрый час по шрусберийским башенным часам»

Далее следует символическая сцена. Как только принц уходит, Фальстаф осторожно поднимается, замечает труп Хотспера, наносит ему удар, а затем бесстыдно волочит тело, требуя награду за то, что он убил главного бунтовщика.

Он сталкивается с двумя принцами, Хэлом и Джоном Ланкастерским, которые с изумлением смотрят на воскресшего Фальстафа.

Хэл протестует, заявляя, что это он убил Хотспера, но Фальстаф упорно настаивает на своем: он и Перси упали и лежали бездыханными после поединков с Дугласом и принцем соответственно:

…но потом мы оба вскочили в одну и ту же минуту и дрались еще добрый час по шрусберийским башенным часам.

Акт V, сцена 4, строки 145–146

Принца Хэла, как всегда, забавляет выходка Фальстафа, но потом он машет рукой. В конце концов, Хэл не так честолюбив, как Хотспер; кроме того, ему хочется увидеть, чем закончится очередная проделка старого толстяка. К тому же в официальной истории нет указаний на то, что Хотспера сразил именно Хэл.

Хотспер действительно был убит в сражении при Шрусбери 21 июля 1403 г., но он погиб от руки неизвестного воина. Оснований считать, что его победил именно принц Уэльский, нет. Даже Холиншед не утверждает, что Хотспера убил Хэл. Шекспир делает это для усиления драматизма, но у него принц не предпринимает усилий, чтобы запечатлеть свой подвиг в памяти потомков. Именно этим и объясняется отсутствие исторических свидетельств.

Фальстаф уходит со сцены, таща на спине труп Хотспера. Больше он в пьесе не появляется. Две ипостаси Хэла наконец встретились и соединились физически так же, как они духовно соединились в самом Хэле (это нам еще предстоит узнать).

«С победою тебя!»

Гибель Хотспера означает конец битвы. Как только эта весть распространяется, мятежники, потеряв уверенность в своих силах, спасаются бегством. Принц говорит:

Трубят отбой. С победою тебя!

Акт V, сцена 4, строка 157

Вустер и Верной взяты в плен; их тут же ведут на казнь. (В действительности их казнили через два дня после битвы.) Дуглас пытался ускакать с поля боя, но упал с лошади, сильно расшибся и был взят в плен. Но Дуглас был скоттом, а не предателем англичанином, поэтому его отпустили, не взяв выкупа.

Перейти на страницу:

Все книги серии Научно-популярная библиотека Айзека Азимова

Расы и народы. Ген, мутация и эволюция человека
Расы и народы. Ген, мутация и эволюция человека

Знаменитый писатель-фантаст, с мировым именем, великий популяризатор науки, автор около 500 фантастических, исторических и научно-популярных изданий приглашает вас в увлекательное путешествие по просторам танин о происхождении и эволюции человека.Книга познакомит вас с удивительным миром человеческой природы и принципами классификации на расы и народы. Почему люди так отличаются друг от друга и чем объяснишь разницу в цвете кожи, глаз и волос? Что изучают таксономия и генетика? Чем отличается доминантный ген от рецессивного?Вы найдете ответы на эти и другие вопросы, а также узнаете о методах и характерных особенностях деления животного мира на различные группы, заглянете внутрь хромосомы и вместе с австрийским монахом Грегором Менделем проведете интересные эксперименты по скрещиванию растений.

Айзек Азимов , Уильям Бойд

Культурология / Биология, биофизика, биохимия / История / Биология / Образование и наука

Похожие книги

Год быка--MMIX
Год быка--MMIX

Новое историко-психо­логи­ческое и лите­ратурно-фило­софское ис­следо­вание сим­во­ли­ки главной книги Михаила Афанасьевича Булгакова позволило выявить, как мини­мум, пять сквозных слоев скрытого подтекста, не считая оригина­льной историо­софской модели и девяти ключей-методов, зашифрован­ных Автором в Романе «Мастер и Маргарита».Выяв­лен­ная взаимосвязь образов, сюжета, сим­волики и идей Романа с книгами Ново­го Завета и историей рож­дения христиан­ства насто­лько глубоки и масштабны, что речь факти­чески идёт о новом открытии Романа не то­лько для лите­ратурове­дения, но и для сов­ре­­мен­ной философии.Впервые исследование было опубликовано как электронная рукопись в блоге, «живом журнале»: http://oohoo.livejournal.com/, что определило особенности стиля книги.(с) Р.Романов, 2008-2009

Роман Романович Романов

Культурология
Время, вперед!
Время, вперед!

Слова Маяковского «Время, вперед!» лучше любых политических лозунгов характеризуют атмосферу, в которой возникала советская культурная политика. Настоящее издание стремится заявить особую предметную и методологическую перспективу изучения советской культурной истории. Советское общество рассматривается как пространство радикального проектирования и экспериментирования в области культурной политики, которая была отнюдь не однородна, часто разнонаправленна, а иногда – хаотична и противоречива. Это уникальный исторический пример государственной управленческой интервенции в область культуры.Авторы попытались оценить социальную жизнеспособность институтов, сформировавшихся в нашем обществе как благодаря, так и вопреки советской культурной политике, равно как и последствия слома и упадка некоторых из них.Книга адресована широкому кругу читателей – культурологам, социологам, политологам, историкам и всем интересующимся советской историей и советской культурой.

Валентин Петрович Катаев , Коллектив авторов

Культурология / Советская классическая проза
Другая история войн. От палок до бомбард
Другая история войн. От палок до бомбард

Развитие любой общественной сферы, в том числе военной, подчиняется определенным эволюционным законам. Однако серьезный анализ состава, тактики и стратегии войск показывает столь многочисленные параллели между античностью и средневековьем, что становится ясно: это одна эпоха, она «разнесена» на две эпохи с тысячелетним провалом только стараниями хронологов XVI века… Эпохи совмещаются!В книге, написанной в занимательной форме, с большим количеством литературных и живописных иллюстраций, показано, как возникают хронологические ошибки, и как на самом деле выглядит история войн, гремевших в Евразии в прошлом.Для широкого круга образованных читателей.

Александр М. Жабинский , Александр Михайлович Жабинский , Дмитрий Витальевич Калюжный , Дмитрий В. Калюжный

Культурология / История / Образование и наука