Путеводитель по стране сионских мудрецов

Только на поддержку евреев (он ведь был истинным наследником их религии!) Магомет рассчитывал напрасно. Евреи холодно выслушивали его суры, а порой даже высмеивали их. А во вскоре начавшихся военных сражениях с племенами Мекки — попросту его не поддержали. Два еврейских племени он изгнал из оазиса, а в третьем (оказавшем сопротивление) распорядился вырезать мужчин (семь сотен человек), а женщин и детей — продать в рабство. Это было полностью созвучно нравам того времени, так что не следует обвинять пророка в излишней жестокости. Более того: он был первым (на Аравийском полуострове), кто догадался, что пленных лучше не убивать согласно традиции, а брать за них выкуп.

Но один его поступок (ну, точнее сказать — два) поймут и не осудят только те, кто сам рифмует и слагает. Магомет однажды повелел убить известного поэта (из евреев), который не только в Мекке читал издевательские стихи о его сурах, но и, вернувшись в Медину, продолжил свое пакостное сочинительство. А еще казнили некую певицу, певшую насмешливые вирши о творениях пророка.

А столкновения военные случились по естественной причине: соратники Магомета в видах прокорма стали грабить караваны. Это получалась у них с переменным успехом, а после одной особенной удачи Мекка снарядила войско численностью в несколько тысяч человек.

А у Магомета было только несколько сотен воинов. Но бой он принял и выиграл его. Надо ли говорить, как повысился после этого его авторитет духовного вождя?

И еще немного о его авторитете. Ранее молились, обратясь лицом в сторону Мекки (храм Каабы как-никак), но Магомет, надеясь на тесное единение с евреями, постановил молиться, как они, то есть лицом к Иерусалиму. И арабы повернулись на сто восемьдесят градусов, обратясь спиной к святыне предков. А когда Магомет понял, что напрасны все надежды на духовное слияние с евреями, он повернул молящихся обратно.

Тщательно и скрупулезно относился Магомет ко всем деталям будничной жизни правоверных мусульман. Так, он немало размышлял (записаны предания об этом), куда должен быть обращен лицом и задом человек, присевший по естественной нужде. Если молившийся лицо устремлял к Мекке, то при испражнении он должен напрочь отвернуться. Тоже выходило неудобно. И с Иерусалимом получалось то же самое, хотя наоборот (а тоже хоть какая-никакая, но святыня: родственность всех трех религий в те поры никто не отрицал). И эту неувязку Маго­мет блестяще разрешил: садиться следовало боком, чтобы не обидеть ни один из городов.

Сохранилось множество преданий о его семейной жизни. У Магомета было десять жен и две наложницы, то есть так ничтожно мало по сравнению с другими героями нашей книги, что не стоит это и внимания. Заметим только, что он отменно относился к своим женам (что было дико для тогдашней мужской традиции) и советовался с ними о самых разных делах.

В Коране много темных и туманных мест, легкодоступных чуть ли не полярному толкованию. Но вот одно понятие — о мире и войне — тревожит человечество и по сю пору. Древнюю иудейскую мечту — идею о Земле обетованной — Магомет довел до абсолютного предела (или опасного абсурда — посудите сами): вся земля и есть Земля обетованная для истых мусульман, и часть ее уже принадлежит сынам Аллаха, а часть (пока неизмеримо большая) — неверным самого различного толка. Поэтому священная война — джихад — не может кончиться вовеки, до победы, и постоянная готовность к ней — великий долг, святая обязанность приверженца ислама.

А между тем Магемет был на удивление добрым человеком. Например, захочет плащ надеть, а на плаще спит кошка. Ни за что ее не потревожит, так и идет на улицу без плаща. И на описание загробной жизни правоверных он не поскупился: вечные источники воды, приятная прохлада, зелень садов и обилие нестареющих женщин.

Ко времени смерти пророка ислам стал государственной религией всего полуострова. Но никаких чудес великий этот человек не совершал, и в основании того, что он говорил, одна всего идея содержалась: «Магомет — пророк Аллаха, ибо так написано в Коране, который — святая книга, ибо написал ее Магомет».

Ислам распространялся стремительно. Сабли и возвышенное слово действовали безотказно. Одержимость проповедников единого Аллаха сказывалась быстро и внушительно. Спустя всего несколько лет после смерти пророка пал Дамаск, без боя сдался Иерусалим, были полностью покорены Сирия, Палестина и Египет. А вскоре Северная Африка склонилась под зеленое знамя. Наступала очередь Европы. Мы до нее тоже доберемся, но попозже, а сейчас вкратце отметим несколько туристических объектов, связанных с появлением ислама на Святой земле. Итак, халиф Омар ибн-Хаттаб, или, как его любовно звали солдаты, — «Старик Хоттабыч», надавал по шее византийцам, в 638 году захватил Иерусалим и объявил Храмовую гору третьим по святости местом ислама, поскольку именно отсюда вознесся Магомет на небо. Выше мы сообщали, что пророк в Иерусалиме не бывал, но после Хоттабыча оказалось, что бывал.