Путевой дневник. Путешествие Мишеля де Монтеня в Германию и Италию

Моего хозяина зовут капитан Паулини, и он один из них[652]. Он предоставил мне зал, три комнаты, кухню и еще пристройку для наших людей, а там внутри восемь кроватей, две из которых с занавесями; а также предоставил соль, полотенце (на день), скатерть (на три дня), всю железную кухонную утварь и подсвечники – итого одиннадцать экю, что на несколько су больше, чем десять полупистолей за пятнадцать дней. Кувшины и горшки, блюда, тарелки (глиняные) мы покупали, а также стаканы и ножи; мяса тут имеется сколько угодно, телятина и молодая козлятина, но совсем нет ничего другого. В каждой гостинице вам предлагают потратиться на что-нибудь, и думаю, что за двадцать су с человека можно было бы получать это ежедневно; а если бы вы захотели сэкономить, вы нашли бы при каждой гостинице какого-нибудь мужчину или женщину, способных готовить еду. Вино тут совсем не хорошее, но кто хочет, делает заказ, и ему доставляют его из Пеши[653] или Лукки. Я приехал туда первым, если не считать двух дворян из Болоньи, у которых не было большой свиты, так что мог выбирать, и судя по тому, что они сказали, это оказалось наилучшей сделкой, на какую я не смог бы рассчитывать во время наплыва, а он, по их словам, бывает тут очень большим; но, как водится, он начнется только в июне и продлится до сентября, потому что в октябре отсюда уже разъезжаются, а если кто тут и собирается, то чаще всего единственно ради приятного времяпрепровождения; как мы видели, возвращаются скорее те, кто уже пробыл тут один месяц, или в октябре, но это крайне редко.

В этом месте имеется и гораздо более великолепное, нежели прочие дома, здание, оно принадлежит господам Буонвизи; оно, конечно, очень красиво, и здесь его называют Дворцом[654]. Там прямо в зале имеется красивый и оживленный фонтан и много других удобств. Его мне тоже предлагали, по крайней мере, покои из четырех комнат, которые я захотел, и все остальное, если мне понадобится. Четыре комнаты, к тому же меблированных, мне предлагали на пятнадцать дней за двадцать местных экю; я же хотел платить по одному экю в день, учитывая, что время, которое тут проведу, может измениться. Мой хозяин был связан нашим договором только в течение мая; если бы я захотел остаться дольше, пришлось бы его продлить.

Здесь есть вода, чтобы пить, а также чтобы принимать ванны. Купальня закрытая, сводчатая и довольно темная, шириной как половина моего зала в Монтене. Имеется также некое приспособление, которое здесь называют душем[655], – это трубки, через каналы которых можно орошать горячей водой разные части тела и особенно голову: струи льются на вас беспрестанно, хлещут по [выбранной вами] части, согревают ее, а потом вода сливается в деревянный желоб вроде тех, что устроены в прачечных, и утекает по нему прочь. Имеется тут и другая купальня, тоже весьма сводчатая и темная, для женщин: все это из источника, воду которого пьют, сидя довольно неудобно в некоем углублении, куда надо спускаться на несколько ступенек.

В понедельник, 8 мая, утром я с большими неприятностями принял предоставленную моим хозяином кассию; причем принял ее из своих собственных рук не без благодарности за ту, что принимал в Риме[656]. Через два часа я сел обедать, но не смог закончить свой обед, ее действие заставило меня вернуть все, что я успел съесть, а потом меня еще вырвало. Я три-четыре раза садился на стульчак с большой болью в животе, из-за того что он вздулся, и это меня мучило почти целые сутки, после чего я пообещал себе больше не принимать ее[657]. Я предпочел бы скорее приступ колики – настолько у меня был растревожен живот, а вкусовые ощущения исказились; из-за этой кассии расстроилось все мое здоровье; однако поскольку приехал я сюда в хорошем состоянии, то в воскресенье после ужина, который был моей единственной трапезой в тот день, довольно бодро сходил осмотреть источники Корсены, которые в доброй полумиле отсюда, на другой стороне той же горы, на которую надо сперва подняться и потом спуститься примерно на ту же высоту, что и здешние купальни.