Путевые заметки от Корнгиля до Каира, через Лиссабон, Афины, Константинополь и Иерусалим

Какъ описать вамъ красоту здѣшнихъ улицъ, эту разнообразную архитектуру домовъ, арокъ, висячихъ кровель, портиковъ и балконовъ, эту удивительную игру свѣта и тѣни, которая пестритъ ихъ, этотъ варварскій блескъ обширныхъ базаровъ и шумную, суетливую толпу, которая наполняетъ ихъ! Цѣлая академія художниковъ нашла бы здѣсь богатѣйшіе матеріялы для картинъ своихъ. Нигдѣ не видалъ я такого разнообразія архитектуры, жизни и блестящаго колорита. Каждая улица, каждая лавка базара такъ вотъ и просятся на полотно картины. Нашъ знаменитый акварельный живописецъ, мистеръ Леувсъ, набросалъ на бумагу нѣсколько этихъ сценъ чрезвычайно удачно; но здѣсь достанетъ ихъ на сотню артистовъ, и если кто-нибудь изъ нихъ, читая эти строки, вздумаетъ воспользоваться случаемъ и пріѣхать въ Каиръ зимою, онъ найдетъ здѣсь превосходный климатъ и богатые предметы для своей кисти.

Изъ эскизовъ однихъ только Негровъ можно составить очень интересный альбомъ. Сегодня поѣхалъ я на лошади за городъ, къ гробницамъ Калифовь. Эти древнія, необитаемыя зданія съ куполами, дворами и минаретами представляютъ очень живописную картину. Въ одномъ изъ нихъ остановились только-что прибывшіе сюда Негры; они столпились подлѣ стѣны, освѣщенной солнцемъ; продавцы ихъ ходили по двору, или курили табакъ, лежа на цыновкахъ. Въ толпѣ замѣтилъ я чернаго, какъ ночь, Абиссинца съ такимъ гадкимъ выраженіемъ лица, что его можно было назвать олицетворенной подлостью. Когда я началъ рисовать портретъ этой ракаліи, онъ пристально поглядѣлъ на меня съ своей цыновки и вслѣдъ за этимъ попросилъ денегъ. «Я знаю, говорилъ онъ, изъ-за чего вы хлопочете. Вы нарисуете меня, а потомъ, когда вернетесь въ Европу, продадите эту картину за деньги: такъ подѣлитесь хоть немножко со мною». Чувствуя, что у меня не достанетъ искусства изобразить такой избытокъ плутовства, я положилъ кисть, бросилъ ему сигару и велѣлъ сказать переводчику, что рожа этого молодца слишкомъ гадка для того, чтобы сдѣлаться ей популярною въ Европѣ, и что по этой-то именно причинѣ я и выбралъ ее для своего рисунка.

Это были невольники, назначенные для продажи. На сцену выступилъ хозяинъ ихъ и показалъ намъ свое черное стадо. Оно состояло, по большей части, изъ мальчиковъ и молодыхъ женщинъ, которыя были хорошо сложены, но отвратительно безобразны. Скинувши съ одной изъ нихъ покрывало, продавецъ велѣлъ подняться ей на ноги. Она повиновалась, дрожа всѣмъ тѣломъ отъ стыдливости. Кожа на ней была черна, какъ уголь, губы походили на сосиски, большіе глаза отличались добрымъ выраженіемъ, и курчавые волосы вились на головѣ густыми, маленькими и жесткими колечками.

Нельзя сказать, чтобы эти люди были несчастны. Они смотрятъ на васъ такими же глазами, какъ бѣдная дѣвушка глядятъ въ Англіи на фабрику, куда бы хотѣлось наняться ей. Съ купленными Неграми обходятся здѣсь ласково и одѣваютъ ихъ хорошо; они скоро жирѣютъ и становятся очень веселы. Но мнѣ показалось, что эти невольницы очень дики въ сравненіи съ тѣми, которыхъ видѣлъ я на константинопольскихъ базарахъ. Когда я разсматривалъ тамъ одну Негритянку и слишкомъ патетически удивлялся полнотѣ ея формъ, она улыбалась очень весело и поручила драгоману попросять меня, чтобы я купилъ ее за двадцать фунтовъ стерлинговъ.

За гробницами Калифовъ начинается уже степь. Она подходитъ къ самымъ стѣнамъ Каира и замыкается зеленью садовъ, которые темнѣютъ на южной ея оконечности. Отсюда можете видѣть вы первую станцію суэзской дороги и ѣхать по ней безъ проводника, направляя путь свой отъ одного станціоннаго дома къ другому,

Оселъ мой бѣжалъ четверть часа очень порядочной рысцою. Здѣсь, оборотясь спиной къ городу, мы находились въ настоящей степи: песчаные холмы, подымаясь другъ изъ-за друга, тяпулись такъ далеко, что, наконецъ, взоръ мой не могъ отличить безцвѣтной перспективы ихъ отъ желтаго небосклона. Объ этой картинъ я составилъ уже прекрасную идею изъ Эстена. Можетъ быть, она получаетъ болѣе грозный характеръ, когда дуетъ здѣсь симумъ. Во время дороги случилось со мною одно только происшествіе: переднія ноги осла глубоко увязли въ яму; я перескочилъ черезъ его голову, растянулся во весь ростъ и отвѣдалъ песочку. Послѣ этого приключенія отправился я обратно въ городъ. Въ продолженіе двухдневной ѣзды по этой степи, вы такъ приглядитесь къ ней, что она совершенно потеряетъ для васъ грандіозный характеръ и сдѣлается только некомфортабельною.

Вскорѣ послѣ моего паденія, солнце также увязло въ песокъ, но оно не поднялось изъ него съ моей быстротою. Пріятно было смотрѣть мнѣ на закатъ его, потому что въ этотъ вечеръ пригласилъ меня обѣдать старинный другъ нашъ Ди…. который поселился здѣсь и живетъ совершенно на восточный ладъ.