Пути Держателей. Книга первая (СИ)

Безусловно, пакет можно было подделать. Кому-то, кто собирается помешать реализации плана Марвина Сконе, не составило бы труда подбросить послание. Однако, а Киоши уже достаточно хорошо знал своих противников, любому из врагов Сконе было бы многим проще напрямую устранить юношу, а не путать его подметными письмами.

Он помотал головой и невольно бросил на стопку листьев тяжелый взгляд.

Магистр лично взял на себя встречу с Мацусиро, чтобы максимально исключить возможность утечки. О приказе Марвина и новом плане не знал никто, кроме посвященных членов ордена… Кроме Овиллы, например.

Но ведь она пытается нарушить приказ Сконе, именно отправившись с Киоши, а не убеждая его остаться? Мог ли кто-то еще из агентов ордена Сна допустить слив или предать Сконе, в попытке сорвать покушение на Тоэши-Набо? Вполне возможно… и в этот момент юноша в очередной раз почувствовал острую боль от утраты своего проводника-мидзури. Если бы Танара сейчас был здесь, он, наверняка, смог бы поделиться собственной точкой зрения. Но Танары не было рядом, и тоэх поднялся на ноги, сжимая листки в кулаке.

Он мог сколь угодно долго ломать голову над странным предсмертным посланием, но чутье уже нашептывало и призывало отбросить сомнения. При самом старательном изучении никаких заклинаний на письме не лежало — ни на бумаге, ни на чернилах, ни вокруг конверта. А вот в том, что покрывающая страницы кровь была его кровью, молодой тоэх больше не сомневался.

Киоши направился к дороге, высматривая суккуба. Вскоре Овилла с шипением пробиралась сквозь колючие кусты, широким плотным листом оттирая с рук кровь, в красном свете небосклона казавшуюся черной.

— Тебе удалось догнать этого низшего? — Киоши подошел, жадно вдыхая жар тела демоницы, разгоряченного погоней.

— Да, удалось. Странно… я уверена, что уродец убежден в своей правоте, не разыгрывал нас и не пытался обмануть или ввести в заблуждение. У меня сложилось устойчивое ощущение, что хвостатый знал нас обоих и искренне верил в сказанное…

Она упорно счищала с рук начинавшую запекаться кровь.

— Пока мы беседовали, он продолжал упорно твердить, что пакет на самом деле передал ему ты. Представляешь себе, по его словам, я в это время лежала на могильной плите? И все это происходило давно. Скорее всего, бедолагу опутали необычайно мощным и умелым заклинанием, даже следов которого мне не удалось найти. — Овилла хищно прищурилась: — Уверен, что никогда раньше не встречался с этим Цутро?

Вместо ответа юноша протянул ей письмо.

— Пойдем на берег. Присядь и прочитай.

Отблески текущей лавы отражались на гладкой коже и Киоши, украдкой наблюдая, в который раз восхитился безупречностью форм суккуба. Склонившись над письмом, демоница полностью погрузилась в себя, снова и снова перечитывая послание, и лишь подвижный гибкий хвост метался, пристукивая по плоскому камню, нависающему над ручьем.

Наконец она отложила бумаги.

Обернулась, глядя на Киоши и одновременно сквозь него.

— Значит, ты уверен, что действительно писал это? — она небрежно смахнула прилипшие к ступням кусочки окаменевшей лавы.

Чуть позже, получив долгожданную передышку в безумном марафоне на выживание и поиск ответов, Киоши сможет еще раз внимательно осмотреть непростую ситуацию, в которую попал. Осмотреть ее как бы со стороны, подвергая каждое решение старательной критике и пытаясь найти изъян в собственных поступках.

Он вспомнит спасение с Буредды, мертвенные глаза суэджигари, рассказ Овиллы-Линды, встречу с Магистром Сконе, его приказ и нелегкие раздумья, ставшие предвестником согласия на путешествие ко двору Стервятника. Он вспомнит свои колебания и неуверенность, странный разговор с суккубом, решившей отправиться с ним, вспомнит письмо, написанное собственной рукой.

Окунувшись в горнило настоящей войны, когда демоническая ярость перехлестывает через край души и топит врагов в крови, он будет размышлять, как Марвин Сконе предложил ему стать героем. Как Марвин Сконе предложил ему хотя бы попробовать стать героем, и он согласился.

Возможно, согласился не ради сохранности родного мира или благополучия Императора, но ради отца, в облике бесплотного гекару наблюдающего за поступками сына. Окруженный пламенем поверженных догорающих городов, Киоши Мацусиро вспомнит, сколь решителен и тверд был в принятом решении, и не пожалеет ни на мгновение…

Юноша протянул руку, забирая у демоницы письмо, словно этот жест мог помочь ему ответить более искренне:

— Я ни в чем еще не был так уверен за долгое-долгое время, Овилла. Угадаю, что и сама ты уже успела проверить послание, убедившись в его подлинности. Разве нет?

— Разумеется, — она легко поднялась на ноги, хвостом поглаживая бедро. — Есть мысли?

— Есть, — решительно ответил Киоши, удивив сам себя. — Наперво мы не станем раскрывать перед Тоэши-Набо, что знаем о засаде. Продолжим путь, как ни в чем не бывало… — Без сожаления или раздумий он отправил бумаги в ручей, внимательно наблюдая, как листки вспыхивают и растворяются в нестерпимом жаре. — А еще я хочу, чтобы ты отвела меня к оружию, о котором упоминал Магистр.