Пути Господни (СИ)

Из сборника «Устное народное творчество»

Некоторое время аппарат держался у пузатого бока Ковчега. Затем развернулся, рывками, словно незрячий, с осторожностью ощупывая окружающее пространство. На миг сверкнули круги сопл в ореоле голубой дымки.

Так же неловко двигаясь, аппарат исчез.

Этьен Донадье отвернулся от иллюминатора. За спиной начальства, едва дыша, замерли подчиненные во главе с Кастором Шейко.

Старший Техник склонил тяжелую голову, разрешая продолжать.

Кастор затараторил, словно опасаясь не дождаться очередного кивка.

— Мы оказались правы — непонятные приборы для управления. Только что вы наблюдали пробный полет детеныша, то бишь э-э-э агрегата.

— Детеныша? — изогнул худую бровь Донадье.

— Ну да, — смешался Шейко, — Ребята так назвали, по аналогии с новорожденными, покидающими… тело матери…

— Любопытно.

Расценив реплику начальства, как разрешение продолжить, Шейко снова затараторил:

— Фронт работ поистине необъятен. В данной области, мы… дети. По-прежнему остается неизвестно назначение ряда приборов, как правильно управлять, возможно что-то делаем не так… наконец, главный вопрос — зачем все это?

— Зачем, разберемся позже. Ваша задача — иная.

— Не хватает людей, я бы сказал — катастрофически. Специалисты, задействованные в проекте, и так, отстояв основную смену, бегут сюда. Однако у меня забирают и их, якобы ваш приказ, какие-то проходы…

— Приказ Совета Церкви, — кивнул старший техник. — Пока вам придется довольствоваться имеющимся. Сколько всего обнаружено подобных… детенышей?

— Два десятка по этой стороне. Однако многие считают, и я разделяю их мнение — это не предел. Возможно, в иных секторах… если провести широкомасштабные исследования… теперь мы знаем, что искать, на какие вещи обращать внимание. Вопрос нехватки кадров — более чем острый.

— До праздника ничем помочь не могу! — отрезал Донадье. — Вы упоминали о еще одной находке?

Шейко оживился.

— Да, ребята здесь, в конце коридора обнаружили запертую дверь. Попытались… словом, она не поддавалась, ну мы и…

— Вскрыли, — подсказал старший техник.

— Ну да, вскрыли.

— Что же вы обнаружили такого необычного?

Шейко нервно заскреб затылок.

— Пойдемте… лучше покажу.

***

Нижайше прошу Высокий Трибунал принять моего сына Алексея девяти лет от роду на служение Матери Церкви с тем, чтобы он стал священником и членом Совета. По причине имеющихся явных способностей. На прошлой неделе сынишка отобрал тряпичную куклу у соседской девчонки и спалил на собственноручно сооруженном костре.

С превеликим уважением, Марк Шагалов — отец будущего члена Совета Церкви.

Тишину нарушал шорох одежд.

Когда они приходили — тихие голоса, щелчки переругиваний, сдавленный смех, были основными звуками.

В конце проповеди — шорох одежд. Только.

Эммануил обругал себя.

Пусть и мысленно, он назвал свое выступление — проповедью.

Не первый раз.

Что случилось?

Или уверовал в собственное божественное естество?

Вода, изменчивая, податливая, безвольная вода точит мерило твердости — камень.

Когда, гуляя секторами, на каждом шагу натыкаешься на собственные изречения, возведенные в канон. Когда именем твоим проклинают оступившихся и им же восхваляют праведников. Когда новообращенные смотрят на тебя с затаенным благоговением.

Поневоле задумаешься.

Оговоришься. Душа не камень.

— Учитель, благослови моего сына.

Женщина была неимоверно худа — тонкие кисти, обтянутые серой кожей, торчащие скулы, глубоко запавшие глаза; жидкая челка выбивается из-под серого платка. Малыш — ребенок восьми лет, напротив, являл типичный пример, что называется, — пышущего здоровьем. Округлившейся животик, румяные, лоснящиеся щеки, горящие глаза, на губах — немного язвительная ухмылка. Создавалось устойчивое впечатление — дитя высасывает жизненные соки из матери.

Ладонь касается пушистого ежика волос.

— Благословляю тебя.

Когда-то он помнил их всех. Мог назвать по имени. Сколько пар образовалось, смешалось фамилий, дав ростки новой жизни.

— Учитель, спасибо, спасибо!

Малыш, в отличие от матери, нехотя склонил голову и удалился, важно неся мячик пуза.

Он мечтал о счастье, хотел царства гармонии. Шабровски — забытый друг, ты оказался прав. Люди — всегда люди.

Кто-то обязательно узрит, что кусок (жена, комната, одежда) соседа лучше. Кто-то захочет отобрать его. Силой. Кто-то захочет власти и двинется к ней, уничтожая и кроша все на пути. И достигнет. Пьедестал — гора трупов, или судеб. Пока только горка. Чтобы удержаться наверху, гора должна быть больше, шире. Чтоб никто не добрался. По трупам трудно карабкаться.

Выбирай, отделяй, изолируй лучших среди лучших.

Люди — всегда люди.