Пути, которые мы избираем

Волновалась, впрочем, не только сотрудница — у ученого были свои опасения: что, если опыты с желчеотделением ничего не дадут и временные связи на почке исключение? Удача позволила бы установить всеобщее значение временных связей для организма, неуспех, наоборот, сведет на нет все, что добыто доныне. Павлов, как-то присутствовавший на опытах, долго гладил собаку, застывшую в лямках, и проникновенно сказал: «Считайте себя счастливыми: вы видите явления природы, которые до нас никто еще не наблюдал». Теперь старый ученый ждет с нетерпением исхода этих работ.

Опыты затянулись и были нелегки. Три месяца ушло на изучение нормального отделения желчи. Было точно установлено количество и качество сока, обычно выделяемого печенью. Затем пустили в ход аппарат временных связей, чтобы средствами внешнего мира влиять на образование и отделение желчи. Метод мало отличался от приемов исследования мочеотделения. В вену вливали разбавленную желчь, что приводит обычно к большей выработке ее в печени, и выжидали, когда сама обстановка лаборатории начнет ускорять выделение желчи.

Простим природе ее странности; она любит, чтобы ей напоминали о ее же обязанностях. Верное средство заставить обленившуюся железу выделять свои продукты — смазать ее собственным соком. Слюнная железа, смазанная слюной, начинает усердно трудиться. Слизистая оболочка кишечника, обработанная кишечным соком, усиленно выделяет сок. В опыте на печени желчь, введенная в вену, ускоряет ее отделение.

Чтобы рассеять сомнения помощницы и сделать es работу плодотворной, Быков приходил к ней, читал ее протоколы, расспрашивал о планах, шутил и смеялся. Он цитировал классиков, сыпал пословицами. Сквозь шутки и смех она угадывала скрытую тревогу ученого, и, когда он спрашивал ее: «А вы убеждены, что это именно так, опыт точен, без всяких ошибок?» — она отвечала уверенно, с видом человека, у которого нет и не может быть сомнений.

— Клетки печени, — сказал он в один из таких дней, — несут много разнообразных обязанностей. Что за чудесную симфонию услышали бы мы, если бы это многообразие обрело звучание! Я часто думаю о том, до чего этот орган величественно сложен. Миллиарды его клеток, удивительно схожие между собой, заняты самыми различными делами. Они вырабатывают до двенадцати ферментов, кислоту, мочевину, желчь и краски. В этих крошечных химических лабораториях обезвреживаются яды, образуются путем соединения сложные тела…

Два дня собаке вводили желчь в вену, а на третий произошло следующее: одна лишь подготовка к вливанию, раскладывание инструментов и растирание спиртом места предполагаемого укола повысили желчеотделение. Сама процедура опыта и окружающее подействовали так же, как впрыскивание желчи в вену. Три недели это влияние не прекращалось, посторонние для организма причины управляли важнейшим органом пищеварения.

— Не проверить ли нам, — предложил ученый помощнице, — действительно ли это временная связь?

— По-моему, — ответила девушка, — все ясно и так.

— Допустим. Но мы еще не доказали, что кора полушарий способна это состояние контролировать, сменять возбуждение торможением. Что бы вы предложили? Не подумали еще? Не знаете? Жаль. А я надумал легкий и доступный способ… Не догадались? Ну что, например, способно подавить вашу радость, вызвать у вас скорбь и печаль?

На это ей легче ответить.

— Мало ли что… Неожиданное горе… Неприятная весть…

— Испуг, возмущение, — подхватил ученый.

— Да, конечно.

Быков, довольный, кивнул головой, ушел и вскоре вернулся с кошкой в руках. Завидев своего извечного противника, подопытная собака пришла в возбуждение, и тотчас у нее прекратилось выделение желчи.

— Вот мы и доказали, — сказал с улыбкой ученый, — что появление кошки в поле зрения собаки тормозит отделение желчи. Только кора головного мозга — орган, воспринимающий и перерабатывающий впечатления внешнего мира, — мог это торможение вызвать.

На следующий день ученый придумал нечто другое. Во время опыта вдруг громко зазвучала органная труба. Испуганная собака задрожала, громко завыла, устремив расширенные глаза туда, откуда шли звуки, и снова выделение жёлчи задержалось.

И Быков и его ученица Анна Викентьевна Риккль были довольны, успех принадлежал им целиком. По этому поводу неизменно серьезный и деликатный ученый обратился к. сотруднице с шутливой речью:

— Льщу себя надеждой, уважаемый друг, что на монументе в честь наших открытий потомки напишут то же примерно, что написано о Джоанне, матери Гарвея: «…мать семерых сыновей и двух дочерей, богобоязненная, скромная, любящая супруга, снисходительная, уживчивая соседка. Кроткая, почтенная мать семейства, усердная, рачительная хозяйка. Нежная, заботливая мать, любящая супруга, почитаемая детьми, любимая соседями, избранница господа…»

Помощница ученого не стала возражать. Она только считает надпись неполной. Кое-что следовало бы тут приписать.

— Что именно? — заинтересовался ученый.

И студентка произнесла без тени усмешки, всерьез: