Пути непроглядные

Потом они пробирались между скал, обходя заснеженные провалы и скользя на крутых склонах, перевалили через хребет и, после краткого привала, снова шли до позднего вечера. На плечах у каждого была котомка из цельной шкуры местного животного, похожего сразу на зайца и на огромную крысу, с запасом пищи и воды на несколько дней. Теплыми меховыми одеждами, штанами и куртками, скрепленными животными сухожилиями вместо ниток, и дополнительными накидками, чтобы прятаться от ветра и спать, завернувшись, Гвейр снабдил тоже всех, лишь Ома отказалась, оставшись в своем белом ангельском одеянии и взяв только накидку.

Рольван выбрал из пещерных запасов копье, сделанное из молодого ствола местной разновидности ели – оно хоть и не могло заменить утерянного меча, но было легким и удобным в руке – и связку коротких дротиков для метания. У Гвейра при себе был неизменный лук и меч, принесенный еще из Лиандарса. Ома не выпускала руки своего нового сына и держалась как можно ближе к мужчинам. Каждый из них ждал нападения, но, кроме частых следов животных, никаких знаков присутствия живых существ они так и не увидели.

Продуваемый ветрами закуток под сенью наклонной скалы, похожей на кривой обломанный клык, дал им пристанище на ночь. Спали, тесно прижавшись друг к другу и укрывшись накидками, мужчины по очереди караулили. Уступив вахту Гвейру, Рольван лег на его место возле теплого бока Айя и сразу провалился в сон. Во сне он опаздывал к закрывающимся Вратам и видел спину уходящего Каллаха. Еще он видел рыжеволосую девушку по ту сторону Врат, на ступенях лестницы, и звал ее, но выкрикивал ли он при этом имя богини или смертной женщины, Рольван не понял, ни тогда, ни позже, вспоминая этот сон.

На следующий день поросшие лесом скалы превратились в лес, нет-нет да разрываемый торчащими каменными зубьями. Знакомые Рольвану сосны и березы в нем соседствовали с совершенно невиданными деревьями, но все они были одинаково низкими, широкими и корявыми, как будто какая-то невидимая сила не позволяла им распрямиться и встать во весь рост. Снег здесь пестрел следами местных полузайцев-полукрыс, несколько раз непуганые животные выскакивали прямо из под ног. Мясо их было вполне съедобным. Гвейр пару раз брался за лук, но качал головой и снова убирал его за плечо. Рольван молча соглашался: горячая пища и огонь пришлись бы кстати, но слишком велика была опасность привлечь внимание обитавших в этих местах Волосатых. Дважды на их пути попадался крупный зверь. Один раз это был медведь, второй – покрытое шерстью чудовище с огромным загнутым рогом, росшим прямо на носу, и еще одним, поменьше, рядом с первым. К сожалению, Рольван не успел его толком рассмотреть: при появлении людей оно вскочило и умчалось прочь, топоча, как целое стадо коров. Гвейр объяснил, что эти создания обитают на равнинах дальше к востоку и обычно не встречаются в лесу.

Не разводить огня оказалось мудрым решением: уже в первый день они два раза натыкались на человеческие следы. Дикари ходили группами по пять-шесть человек. Целью их прогулок была охота, успешная, судя по окрашенному кровью следу тащимой волоком огромной туши. Не было никаких сомнений в том, что они с удовольствием добавят к списку блюд случайно встреченных путников. Даже Ай теперь зорко смотрел по сторонам и сжимал в руках толстую суковатую палку.

Но все обошлось и в тот день, и потом. Поднявшийся ветер забирался под одежду, царапал тело сотней ледяных коготков, поднимал из-под ног и бросал в глаза горсти мелкой снежной крупы, но он же и заметал следы, так что никто из путников не жаловался. К вечеру третьего дня ветер стих и даже стало как будто теплее, зато пошел снег. Он падал крупным хлопьями, скрывая следы еще прежде, чем ноги успевали их оставлять. Из-за плохой видимости Рольвану казалось, что они ходят кругами. Подаренный амулет ничем не помогал ему, хотя чем дальше, тем больше Рольван был уверен, что амулет выведет его обратно к Вратам, так же, как вывел к Гвейру, который сейчас уверенно показывал дорогу, лишь иногда останавливаясь, чтобы посоветоваться с Омой. За три года он неплохо изучил здешние места.

Первые башни они увидели к полудню четвертого дня. Лес к тому времени изрядно поредел и то исчезал вовсе, оставляя путников открытыми любому взгляду темными точками на снежной белой глади, то возвращался в виде узкого перелеска, издали напоминавшего строй корявых уродцев, так причудливо изгибались и корчились его деревья.

Похожие на диковинные грибы башни виделись неясно, будто сквозь колеблющуюся дымку. Меж ними и последними деревьями леса лежали разрезанные дорогой пустые пространства, ровные и симметричные, и в этот раз не было никаких сомнений, что это поля. Вместо привычной белизны их порывала густая зелень, как будто и не было вокруг бесконечной зимы.