Пути непроглядные

– А, вот ты о ком, – откликнулся Гвейр. Он тоже поднял копье. Ноздри его раздувались, но голос звучал беззаботно: – Ее здесь нет. Неужели вы думали, я позволю собственной сестре сидеть здесь и дожидаться вас, как в ловушке? Она далеко, в Тиринии, вам до нее не добраться, а я все еще готов сдаться без боя. Поклянитесь оставить деревню в покое, и мы с Рольваном сложим оружие. Иначе многие из вас не увидят рассвета – говорю это, как дрейв!

– Убить их! – рявкнул Ардивад и первым кинулся в бой.

Все смешалось. За криками и ругательствами Рольван расслышал голос Шаймаса, отдающего приказы, и задохнулся от отчаяния.

Половине отряда скакать вперед, поймать всех, кто ушел к лесу.

Пощады не давать.

Всех убить.

Деревню сжечь.

Дрейвку взять живой.

Конь рванулся вперед, послушавшись не движения – ярости, что делала их в бою единым существом. Рольван ударил Шаймаса копьем. Оказавшийся рядом воин рубанул мечом, пытаясь перерубить древко, но наконечник уже вошел в грудь командира и тот, захрипев, повалился назад. Рольван выдернул копье. Воин, что не смог перерубить древко, закричал и снова замахнулся мечом. Монах взвился на дыбы, и его копыта ударили в бок чужого коня. Тот шарахнулся. Рольван обернулся, отражая удар с другой стороны. Заставил коня отступить назад. Противников было слишком много, они теснили, заставляя отступать шаг за шагом. Боевые крики перебивались криками боли, к звону железа примешивалось конское ржание.

Последний луч заката угас за спиной. Полумрак сузил границы видимости. Рольван больше не думал ни о чем, занятый лишь тем, чтобы убить и не быть убитым самому. В мире остались только он сам да несколько ближайших противников, все остальное тонуло в неизвестности. Он знал, вернее, догадывался, что Гвейр жив и что по меньшей мере двое из деревенских лежат на земле мертвыми или ранеными, и лошади топчут их тела. Знал, что посланные Шаймасом воины уже скачут вокруг деревни, отрезая Игре путь к отступлению. Ее схватят живой и поведут в Эбрак для казни, но он, Рольван, этого уже не увидит.

Он лишился копья и сражался теперь мечом, нанося удары со всей силой ненависти и отчаяния, не помня, что перед ним вчерашние товарищи. Он зло расхохотался, когда понял, что трое убитых на его счету, а сам он даже не ранен, но это не может продолжаться долго. Как будто чья-то невидимая сила хранила его, убыстряя движения и подсказывая, с какой стороны теперь ожидать атаки.

– Умри, предатель! – это Эранд обрушился на него, на скаку замахиваясь мечом.

Рольван отбил удар, но меч вдруг переломился у самой рукояти, там, где была зазубрина. Эранд радостно закричал и замахнулся для нового удара. Монах в который уже раз спас Рольвану жизнь, взвившись на дыбы и с силой ударив замешкавшего следопыта копытами прямо в лицо.

– Зря ты спешил с выздоровлением, – сказал Рольван, увидев, как молодой воин, чье лицо превратилось в кровавое месиво, падает с седла под ноги собственной лошади.

Теперь у него остался только кинжал. Рольван вытащил его из ножен, отчаянно соображая, как бы умудриться подобрать оружие кого-нибудь из убитых и при этом самому не стать покойником. Он не сразу заметил изменения, а заметив, не сразу понял, в чем дело. Как будто поток холодного ветра прошелся по полю сражения. Уже изготовившийся для нападения воин вдруг потерял интерес к битве, выронил копье и отпустил поводья. Конь пошел прямо на Рольвана. Монах захрипел и шарахнулся в сторону. Он никогда не пугался в сражении – ни разу с тех пор, как Рольван впервые сел на него. Лишь одно могло вызвать его страх, и это…

Рольван поспешно огляделся – нет, ему не показалось. Дружинники один за другим опускали оружие и выпрямлялись, глядя прямо перед собой. Испуганные, разгоряченные битвой лошади, почувствовав свободу, устремлялись кто куда, вскидывались на дыбы, сбрасывая седоков, которые оставались лежать или, поднимаясь, брели наугад, словно пьяные или ходящие во сне.

Кто-то невидимый проскользнул совсем рядом, перепугав Монаха и обдав холодом Рольвана. Холодом, но не страхом: бояться следовало лишь его врагам.

Рольван облегченно выдохнул, одной рукой утирая пот со лба, другой все еще сжимая ненужный более кинжал, и улыбнулся.

– Что… что это? – воскликнул один из деревенских мужчин.

– Мне кажется, я знаю, – отозвался Гвейр, который, оказывается, был совсем рядом. Он убрал в ножны меч и позвал: – Рольван?

Их голоса далеко расходились во внезапной тишине. Темные фигуры разбредавшихся по полю дружинников казались порождениями дурного сна.

– Я тоже знаю.