Пути-перепутья

- Есть. По крайней мере, у нее была многолетняя связь, она «с ним гуляла», по ее же выражению. Сам понимаешь, что и про эту связь, и про добрую госпожу Дёрр ходило немало кривотолков, ох, как немало, к чему она и сама нередко давала повод, только в простоте душевной никогда об этом не задумывалась и никогда ни в чем себя не укоряла. Она и вспоминает-то про это как про тягостную повинность, которую честно, отбыла - из чувства долга. Вот ты смеешься, оно и впрямь звучит странно, но иначе не скажешь. А теперь довольно про госпожу Дёрр, давай-ка лучше сядем да посидим при луне.

Луна стояла как раз над неуклюжим Замком, и в потоках серебристых лучей он выглядел еще диковиннее, чем днем. Лена показала Бото на Замок и, затянув капюшон своей мантильки, прижалась головой к его груди.

Минуты текли для нее в блаженном молчании. Лишь немного спустя, словно очнувшись от прекрасного сна, который все равно не удержать, она спросила:

- О чем ты думал? Только правду.

- О чем я думал? Знаешь, Лена, мне даже стыдно признаться, но у меня были всё такие сентиментальные мысли. Я думал о родном доме, о замке Цеден и об огородике возле замка, огород очень напоминает дёрровский, тот же салат на грядках, между грядками растут вишни, и готов побиться об заклад, там ровно столько же клеток с чижами. И грядки со спаржей так же расположены. А по огороду гулял я с матушкой, и, когда у ней бывало хорошее настроение, она давала мне нож и разрешала помочь ей. Только упаси меня бог срезать стебель длиннее или короче, чем положено. Матушка у меня быстра на расправу.

- Верю. Мне все кажется, я очень бы ее боялась.

- Боялась? Ты ее? Это как понимать?

Лена от души рассмеялась, хотя чуткое ухо могло бы уловить в этом смехе некоторую принужденность.

- Не пугайся, я вовсе не собираюсь являться пред светлые очи ее милости. Ну все равно, как если бы я сказала, что боюсь королевы. Ведь тогда тебе бы и в голову не пришло, что я намерена явиться ко двору. Словом, не пугайся, а я ни в чем тебя не виню.

- Знаю. Для этого ты слишком горда. И вообще ты у меня маленькая демократка. Из тебя каждое ласковое слово вырывать клещами надо. Разве не так? Впрочем, так или не так, попытайся нарисовать портрет моей матушки. Как она, по-твоему, выглядит?

- Как ты: высокая стройная блондинка, с голубыми глазами.

- Не попала, не попала (теперь пришел его черед смеяться). Бедная моя Ленушка! Матушка у меня маленького роста, с живыми черными глазами и с большим носом.

- Неправда. Быть того не может.

- Не может, а есть. Ты забываешь, что, кроме матери, у меня имеется отец. Но об отцах вы почему-то никогда не думаете. Вам все кажется, что женщина - это самое главное. А теперь попробуй описать мне характер моей матушки. Только точнее, чем внешность.

- Я думаю, она очень печется о счастье своих детей.

- Угадала…

- И о том, чтобы все ее дети сделали удачные, самые удачные партии - в смысле богатства. Я даже знаю, кого она присмотрела для тебя.

- Бедняжка, ты…

- Плохо же ты меня знаешь. Поверь слову, если ты мой и этот час тоже мой, с меня хватит счастья. А чем все кончится - не мое дело. Настанет день, и ты бросишь меня…

Он покачал головой.

- Не качай головой. Как я говорю, так оно и будет. Ты меня любишь, ты мне верен, или, правильнее сказать, я до того наивная и тщеславная, что вообразила, будто так оно и есть. Но однажды ты меня бросишь, это ясно как божий день. Тебе придется меня бросить. Люди говорят, что любовь слепа, но любовь еще и дальновидна и прозорлива.

- Ах, Лена, Лена, ты и не знаешь, как я тебя люблю.

- Знаю. Я знаю даже, что ты считаешь меня какой-то особенной и каждый день твердишь себе: ах, что бы ей родиться графиней! Но родиться я уже не могу, и жалеть об этом поздно. Ты любишь меня, и любовь делает тебя слабым. Тут ничего не поделаешь. Все красивые мужчины слабы, тот, кто сильней, тот ими и командует… Тот, кто сильней… Однако кто же здесь сильней? Либо твоя мать, либо людская молва, либо обстоятельства. Либо и то, и другое, и третье сразу… А теперь взгляни…

И она кивком указала в сторону Зоологического, из густолиственной тьмы которого с шипением взлетела в воздух ракета и, лопнув, рассыпалась тысячей искр. За первой ракетой последовала вторая, потом третья, и еще, и еще, они словно мчались вдогонку, одна за другой, потом все исчезло, и деревья озарились багряным и зеленым светом. Птицы завозились в клетках, затем после долгого перерыва вновь заиграла музыка.

- Знаешь, Бото, если бы я могла сейчас взять тебя за руку и прогуляться по Лестераллее так же смело, как гуляю здесь, между грядок, и могла бы сказать каждому встречному: «Пожалуйста, глядите, вот перед вами он, а вот - я, он любит меня, а я люблю его» - угадай, Бото, что бы я за это отдала? Не трудись, все равно не угадаешь. Вы знаете только самих себя, да свой клуб, да свою жизнь. Ох, уж эта мне жизнь…

- Не говори так, Лена.