Пути сообщения

А еще вспомнил сейчас, что мать в детстве запрещала с тренером общаться, говорила: он против режима. Данил даже сразу не понял: против режима труда и отдыха? Против власти, идиот, сказал отец. А потом заставил помолиться. «Господь наставит тебя на путь истинный, дебила, чтобы ты не сбился с пути». Но Данил все равно общался и в секцию ходил. И на путь – не истинный, но хоть какой-то, если уж на то пошло, его наставил Георгий Иванович, а не Господь – тут без вариантов.

Он давно Георгия Ивановича не видел, но знал, что жив – ему исправно носили квитки согласия с результатами верхних выборов и приходили проверять прошивку хеликса, так что, скорее всего, он просто мало выходил из дома. Данил привычно взлетел на третий этаж соседнего подъезда, перепрыгивая, как в детстве, через две ступеньки, и начал с усилием жать на дверной звонок.

После некоторого шуршания дверь открылась. За ней показался аккуратный старик в спортивном костюме, гладко выбритый и с прямой спиной, и удивленно посмотрел на Данила.

– Чему обязан? – спросил он.

– Вы… Вы помните меня? – запыхавшись, спросил Данил. – Я Данил. Сверху. Ваш сосед. И ваш ученик. Лыжная секция. С две тысячи тридцатого по две тысячи тридцать четвертый.

– А-а, да-да, что-то припоминаю. Сын Матильды… как бишь ее…

– Александровны.

– Точно, да. Ты извини, память уже ни к черту.

– Ничего. Я и не надеялся, что вы вспомните.

– Да я тебя помню, отчего же. Давно тебя не видел, Данил. Что новенького?

– Честно сказать, я хотел бы с вами поговорить.

– Да?

– Не здесь.

– Вот как.

– Если вы понимаете, – и Данил выразительно очертил глазами круг.

Тренер смотрел на него, как на ребенка.

– Хочешь прогуляться? – догадался он.

– Хочу, – закивал Данил. – Очень хочу.

– Погоди, только пальто надену.

Георгий Иванович скрылся за дверью, а потом появился в пальто, старомодном и заношенном, но очень чистом. Данил даже удивился, как его удалось сохранить. У него самого вещи не держались совсем: он их пачкал и рвал, а потом просто покупал новые. А этот предмет одежды – он может поклясться – он помнил еще со школы.

– Красивое пальто, – задумчиво сказал он.

– Наташа покупала, – сказал Георгий Иванович. – Ну, пойдем. И все же – здравствуй.

И Георгий Иванович протянул Данилу руку – сильную и сухую, как у деда.

Дед тоже был «против». Данилу запретили с ним общаться, когда он перешел в седьмой класс. А потом деда посадили. Данилу сказали, что за дело, но он не мог поверить. У деда ведь не было никаких таких дел – он учил Данила ловить рыбу, водить машину, стрелять из ружья, а еще однажды сказал ему: «Будет время, когда тебе покажется, что от тебя ничего не зависит. Вот тогда ты и должен действовать». Данил сразу не понял, что это значит, а мать сказала: выкинь из головы. Но чаще всего именно то, что нужно выкинуть, застревает надолго. Как стыд или как вина.

– Так о чем ты хотел поговорить? – спросил Георгий Иванович, когда они, углубившись в сад Баумана, сели на скамейку у фонтана.

– Понимаете… Вы знаете, где я работаю?

– В пыточной?

– Где?!

– В НИИ альтернативной экспериментальной медицины, я знаю, сам же тебя сдал Анаис. Но это ведь пыточная.

– Да… Возможно. Но я не знал. До вчерашнего дня.

– Что ж… Поздравляю с открытием.

– Я был курьером. То есть я и сейчас курьер.

– Понятно: не убиваешь, но сопровождаешь. Как Харон.

– Не знаю. Наверное. Я думал, что помогаю.

– Мы тоже думали, что если не помогаем, то хотя бы не поддерживаем. А вышло так, как вышло.

Данил смотрел на него с надеждой.

– Нет-нет, я не осуждаю тебя, – быстро добавил тренер. – Не все рождены для борьбы, кто-то должен просто создавать ландшафт. Кто-то, – и Георгий Иванович обвел рукой посеревшие, но еще не до конца отцветшие кусты, – просто украшать его. Так заведено.

– Спасибо.

Данил помолчал немного.

– Но я, кажется, созрел для борьбы.

– О, молодой человек, твои родители этого не одобрят! – посмеялся тренер.

– Вроде я уже не обязан спрашивать их разрешения…

– Что ж. Но что тебя привело ко мне?

– Вчера я был на допросе одной женщины. Она невиновна.

– А до сих пор все были виновны?

– Я не знаю. Я был на допросе впервые.

– Видишь ли, штука в том, что виновных среди тех, кого ты сопровождаешь, почти никогда нет.

– Я не знал, не знал! – Данил обхватил голову руками, упершись локтями в колени. – Не знал.

– Ладно, прости. Я не собирался обличать тебя. Вижу, ты раскаиваешься искренне – это редкое по нынешним временам событие, и оно достойно уважения. – Георгий Иванович похлопал Данила по загривку, и тот мигом вспомнил этот жест, как будто снова на тренировке. – Да и не могло быть иначе. Ты хороший парень, я всегда это знал. Но не стоило отправлять тебя к Анаис.

– Как же мне ее спасти?

Георгий Иванович горько усмехнулся:

– Таким же вопросом я задавался, когда уходила моя жена Наташа, а я ничего не мог сделать.

– Я даже имени ее не знаю.

– А что ты о ней знаешь вообще?

– Ничего. Только то, что она невиновна.

Они помолчали.

– И еще! – Данил обрадовался, как будто вспомнил очень важную деталь, которая меняет все: – У нее есть сын!

Георгий Иванович улыбнулся:

– Тогда у тебя еще есть шанс!