Пути в незнаемое

ящичек 4-х угольный для письменных дел, который оклеен зеленым сафьяном, еще на нем же ящичек 4-х угольный краснаго дерева, поверху коего живописный ландшафт под стеклом, внутри оного 3 маленьких портрета живописных в бронзовых рамочках…»

Но одного документы упрямо не называли — автора.

И предметы тоже не называли автора: на них не было клейм. По старой российской традиции суждено было быть анонимным даже такому признанному мастеру, как Воронихин.

Работой Воронихина — так считалось издавна — был гарнитур из Греческого зала с грифонами и дорогой обивкой «бове». Кучумов еще с довоенных времен твердил, что в гарнитуре рука Воронихина ему видна бесспорно, но документов, подтверждающих это, не находили. Существовала только записка, в которой говорилось, что архитектор Воронихин наблюдал за доставкой гарнитура в Павловск. Его не привезли. Его принесли на руках отставные солдаты: боялись, что в телегах да на дорожных ухабах тонкая резьба будет побита. И предание — мебель сделана конечно же им, Андреем Воронихиным. Предание, переходившее из поколения в поколение.

Но документов не было. И установить истину можно было только «русским» головоломным путем.

Г. Г. Гримм, крупнейший знаток «воронихинской руки», как подлинный ученый, был крайне осторожен в суждениях. В монографии «Архитектор Воронихин» он писал так:

«Для Павловского дворца Воронихиным были сделаны многочисленные рисунки предметов мебели и внутреннего убранства. Из существовавших, однако, в натуре предметов во дворце очень немногие могут быть документально связаны с Воронихиным… Приписывавшийся Воронихину инвентарями дворца-музея гарнитур происходит из Михайловского замка. Установить, создан ли он Воронихиным, не удалось».

Гримм не дожил до завершения дела. Монография вышла в 1963-м, а через два года Татьяна Михайловна Соколова нашла наконец путь доказательства воронихинского авторства.

…В Павловске и Эрмитаже стоит испокон веку мебель знаменитого Жоржа Жакоба. Кресла и банкетки из «сомнительного» гарнитура по композиции и деталям чем-то перекликаются с ней. Но кресла Жакоба массивны, как троны, а кресла из гарнитура — легче и изящней; похожие детали выглядят на них совсем ненавязчиво. Другая манера. Другое, хоть и не очень отдаленное время.

С этого сопоставления и начала Соколова изучение рисунков и чертежей, сравнение разных предметов и архитектурных деталей.

…В годы, когда Павловский дворец обставлялся, в Париже на смену безумствам рококо шло бытовое удобство и спокойствие классицизма, и сам Луи Давид создавал эскизы мебели, используя рисунки с этрусской вазы. Делал мебель Жорж Жакоб — не было в Париже мебельщика популярней.

Новая мебель стала мгновенно модной. Она украсила даже зал заседаний Конвента. Для того же Жакоба принялись рисовать эскизы Персье и Фонтена, будущие придворные декораторы Бонапарта, специально в Риме изучившие подлинные памятники древности.

— И нужно же так случиться, — рассказывала Татьяна Михайловна, — что именно в годы революции в Париже жил Андрей Воронихин. Кроме этого факта, мы не знаем ничего: не сохранилось ни дневников, ни писем.

Теперь давайте рассуждать, — сказала она. — Воронихин приехал учиться архитектуре, а мастерская Жакоба была самая модная, и без мебели в те годы архитектура просто не мыслилась… А как ценилось это искусство!.. Лучшие работы мебельщиков экспонировались на специальных выставках. Проекты, удостоенные «Гран при», публиковались в специальных альбомах. Эти альбомы сохранились, они — в библиотеках. И есть эскизы мебели, разработанные Воронихиным, мебели, так и не воплощенной в дереве, как всегда, если эскиз сохранился… У Воронихина — в линиях и деталях — много близкого Жакобу, Фонтена, Персье, хотя рука его всегда работала по-своему. Если хотите, это — перепев на свой лад, легкий, высокий, русский. Не копиизм, не подражательство, а гениальное освоение того, что предшественниками уже достигнуто.

…Но все, что говорилось, это еще не доказательства, а лишь основание для того, чтобы искать в определенном направлении. Доказывать можно, лишь имея в руках документ, наталкивающий на определенную датировку.

А иной раз документ есть, но он туманен. В этом случае мы уточняем его, методом аналогии и сравнительного анализа создаем систему достоверных доказательств… Но бывает хуже: документа нет. И лишь глаз подсказывает, что вещь принадлежит к кругу таких-то событий, имен.

Надо искать.

Берем сохранившиеся рисунки Воронихина и работы, где есть его почерк: зеркало, двери, перила моста, решетку Казанского собора.

Вот двери. Здесь в орнаменте нужен квадрат, а Воронихин у квадрата срезал углы.

Вот воронихинская решетка: повторен тот же элемент. Вот зеркало — снова ромб со срезанными углами!