Пути в незнаемое

— У-ф-ф-ф, а меня пугали: говорили, что ничего вы не принимаете.

— Как же не принять-то, когда на пользу, — пробормотала я, готовясь к неизбежному, как я уже знала из опыта, разговору о запретных темах в романе.

И он спросил, деликатно и осторожно:

— А в журнальной публикации ничего не порезали? Именно так и опубликовано?

Мне пришлось сказать правду и положить перед Валерием Михайловичем журналы с романом. Он внимательно прочитал все три сцены, покачал головой:

— Остались от козлика рожки да ножки… Здорово вас там, в Ленинграде… Но и у нас, в Москве, сцены эти сейчас не пройдут, ни за что не пройдут, знаю по опыту. Но попробуем, чем черт не шутит!

Он рискнул и… выиграл? Нет, проиграл: выиграть было тогда почти невозможно, Валерий Михайлович знал это. Потом говорил, что увидел глаза бесправного автора и рискнул, спасибо ему! Он знал еще кое-что, чего я тогда не знала: редактор, пропустивший «крамолу», ответит за недостаточность бдительности. Главлитовская дама «эту антисоветчину» визировать не хотела, повелели срочно доставить журналы. Валерий Михайлович позвонил мне домой и ломающимся от ярости голосом попросил журналы. Сцены привели к журнальному варианту, у меня вычли за правку из гонорара, редактор Стригин потерял тринадцатую зарплату.

Мы оба рискнули, понимая, что для романа сцены эти крайне важны, надеясь, что, может, в Москве-то получится? Но ведомство у Москвы и Ленинграда было одно… Однако чем рисковала я? Недовольством издательского начальства (платили штраф типографии за задержку корректуры), деньгами, удержанными за «авторскую правку». Валерий же Михайлович рисковал как должностное лицо, чья задача, среди многих других, — не пропустить! Значит, не заметил? Значит, не такой уж хороший редактор? Вот чем, кроме денег, он рисковал: репутацией — самым для него главным, потому что редактором был всю жизнь, потому что это было его призвание.

Потом я узнала, что так поступал он всегда — как считал нужным. Получал шишки и тумаки, терпел финансовые удары — тем более сильные, что на зарплате редактора не отражались ни высочайший уровень его редактуры, ни опыт, ни знания, — приходилось менять издательства, смиряться с понижением в должности. Горький опыт ничему не учил — упрямо боролся за тексты, за не искореженные грубым вторжением публикации, храня в особой папке все свои редакторские заключения, потому что уважал не только чужой труд, а умел оценить по достоинству и труд собственный.

Он вообще был человеком неординарным, Валерий Михайлович Стригин. Его отец учительствовал в Рязанской области, в селе под названием Добрые пчелы, и был из тех самых сельских интеллигентов, на которых держалась в селе культура. Это он привил сыну свойственную ему самому жажду знаний, которая в сочетании с трудом и природной одаренностью и дает обычно хорошие результаты. Валерий Михайлович окончил школу, Михайловское педагогическое училище, Московский областной педагогический институт, аспирантуру. Все — с отличием. Получив диплом учителя географии, он пять лет проработал в издательстве географической литературы — редактором, старшим редактором, заместителем главного. Потом перешел в издательство «Мысль» — заведовать редакцией литературы по географии СССР, был там заместителем главного редактора Главной редакции географической литературы, старшим научным редактором. С 1976 года Валерий Михайлович работал в «Советском писателе» в редакции русской советской прозы.

Хороший путь, правда? И понятно теперь, почему долгие годы был Валерий Михайлович одним из составителей сборников «Пути в незнаемое»: он всегда был исследователем, даже когда по должности редактировал повести и романы. Автор многих статей по физической географии Северного Урала, он писал диссертацию об этом, во многом еще загадочном крае. Рукопись сопровождали фотографии заповедных мест, которые, на мой взгляд, сделали бы честь профессиональному мастеру.

Почему его интересовал Урал? А он жил там в эвакуации, воспоминания остались острыми и манящими — вернуться и увидеть высоченные горы, хмурые, могучие реки — неведомая, загадочная страна для него, жителя спокойных равнин. И он возвращался, исходил многие километры пешком, оставил ценнейшие фотографии заповедных мест — лежат в папке с неоконченной диссертацией.

Талантливый человек обычно талантлив во всем, в любом деле, за которое он берется. Готовя с Валерием Михайловичем новую книгу, мы долго перебирали фотографии — нужно было дать портрет автора на обложку.

— Вот что: давайте-ка я вас сниму, — сказал вдруг Стригин. — Приезжайте к нам в воскресенье.

— Но это же неудобно, — возразила я. — Да и потом, нужен свет, всякие там софиты…

— Да есть у меня все, вы разве не знаете, что я снимаю?

Так я попала в дом Валерия Михайловича и увидела его картины — он был еще и художником, хотя работы не выставлял, никому из профессионалов не показывал. Рядом с картинами висели работы фотографические — зима в лесу, лунная ночь…