Пути в незнаемое

А ситуация действительно была трудная. Извлечь Румера из Енисейска, сократить ему срок ссылки, который исчислялся пятью годами, никак не удавалось. И все-таки к концу 50-го года по ходатайству Сергея Ивановича Вавилова Румера перевели из Енисейска в Новосибирск. В Новосибирске в ту пору был Западно-Сибирский филиал Академии наук, который рассматривался для Румера промежуточной ступенью на пути его возвращения в Москву.

В январе 51-го года Сергей Иванович умер. И Юрий Борисович, не успев к этому времени оформиться на работу, оставался без места.

«30 месяцев я был безработным, и 30 месяцев меня содержали товарищи», — говорил Юрий Борисович. Ни в филиале, ни в каком-нибудь другом месте Румер работу найти не мог. Он пытался устроиться на Оптический завод, на Чкаловский завод, на Ламповый завод, и всюду, куда бы он ни обращался, ему были рады. Бывало, что ему показывали его место работы, стол, говорили, что вряд ли будет ему удобно приходить на работу к восьми часам и что он, если хочет, может приходить к десяти, но в конце концов дело кончалось тем же: его не брали.

«Стала пропадать вера в трудоустройство, — рассказывала Ольга Кузьминична, — комната у Галочки, которую мы снимали на улице Державина и другую себе позволить не могли, была очень маленькой, в полуподвале. В комнате стоял матрас от окна до стенки, а напротив была стена от печки, которая должна была топиться со стороны Галочки, но она ее никогда не топила, обходилась какой-то другой печкой. Зимой стена наша замерзала. Кухней мы не пользовались, готовка была символичной, было голодно. Вместо стола стояли наши чемоданы, и была к стене прибита доска, на которой стояли книжки. Потом совершенно случайно нам нашли шикарную квартиру — две комнаты, кухня, печное отопление, мы сами по себе (хозяйка вышла замуж и уехала на неопределенный срок в Ригу), а главное, за квартиру платили только квартплату. Все время находились люди, которые хотели нам помочь. Вот, Клавдия Петровна Чернова. Она заведовала областной библиотекой. Ей Юрий Борисович был обязан своими первыми заработками в Новосибирске. Она оформляла на кого-то переводы, которые он делал, и платила ему деньги. А как рисковала Таня Мартынова! Она всюду хотела поспеть, всем помочь. Судьба с ней распорядилась ужасно. Когда немцы подошли к Москве, она отправила сына в деревню, а сама осталась в обороне Москвы. В деревне мальчик заболел и умер, ему было шесть лет. Всю жизнь Таня о ком-то заботилась. Она дружила с Асмусом, с Пастернаком, опекала Анну Ахматову.

В то наше самое тяжелое время она снарядила экспедицию в Кузнецкий Алатау, она ведь была геологом. Один грузовик она снимает с геологической партии, перегоняет в Новосибирск и пускает на сельскохозяйственные работы, отдает на сезон колхозу. Шофер выполняет все положенные ему сезонные работы, получает часть деньгами, часть натурой. Так мы получили капусту, морковку, картошку, пшено, деньги и дрова, конечно. А Юрий Борисович продолжал каждые две недели ходить в НКВД отмечаться и продлевать аусвайс. Каждый раз он уходил навсегда, каждый раз брал с собой 100 рублей, то ли он вернется домой, то ли его пошлют на лесоповал. Так, в месяц два раза я с ним прощалась. Иногда он пойдет и через 15 минут вернется, а иногда попадал на такого, который просто заставлял ждать. Ничего при этом не говорил: Юрий Борисович подойдет к окошку, а тот его закрывает, и так до вечера, и ничего сказать нельзя. Даже к мелким чинушам у Ю. Б. не было никакой злобы. А как он любил говорить слово «товарищ»! Это слово было у Ю. Б. всегда как-то подчеркнуто. Это не то, чтобы просто «товарищи» — товарищи, ну, куда вы лезете, ну, что вы делаете, а это было именно то-ва-рищ. То-ва-рищ — это рядом, это — плечо, это — рука, это — всё. И выстояли мы благодаря товарищам. И времена тяжелые вспоминали с Ю. Б., только когда вспоминали товарищей».

И действительно, ни Юрий Борисович, ни Ольга Кузьминична не любили вспоминать это время — тридцать долгих месяцев.

«Что о них вспоминать, — говорила Ольга Кузьминична, — что бы я вам ни рассказала, все будет не то. Вот что определенно, так это две вещи: одно — то, что было очень трудно, а другое — мы выстояли благодаря той доброте, которая нас окружала. Рядом с нами все время были люди, которые нам помогали. Вот Мишу мы назвали в честь Миши Леонтовича».

В декабре 52-года Академия наук организовала дискуссию по научным работам Ю. Б. Румера. Без малого пятнадцать лет он не был в Москве. И теперь он приехал сюда, где родился и вырос, приехал пока бесправным, с бумажкой-разрешением вместо паспорта.

В результате дискуссии «Румеру Ю. Б. рекомендовано продолжать научные исследования». В июле 53-го года он был назначен заведующим отделом технической физики Западно-Сибирского филиала АН СССР. В сентябре 53-го года Министерство культуры восстановило Румера в правах и званиях профессора и доктора физико-математических наук с непрерывным стажем с 1935 года. В 1954 году последовала полная реабилитация.