Пути в незнаемое

В 1961 году Институт, вернее, пока его теоретический отдел, переезжает в Академгородок.

В этом году Юрию Борисовичу исполнилось 60 лет. От Борна он получил теплое письмо:

«Маркардштрассе, 4

Бад Пирмонт

21 апреля 1961 г.

Дорогой Румер!

Известие о Вашем предстоящем 60-летии дошло до меня. Моя жена и я не хотели упустить возможность выразить Вам наши сердечные пожелания. Пусть Ваша деятельность будет успешной, а Ваша жизнь радостной и счастливой. Мы с удовольствием вспоминаем время, когда Вы были у нас в Геттингене. Я помню еще, как мы занимались теорией элементарных частиц, и, хотя это было слишком рано и не принесло успеха, все же сама работа была интересной и веселой. Сообщите нам как-нибудь о Вашей жизни. Мы не знаем, женаты ли Вы, и не имеем ни малейшего представления, как Вы живете. У нас хорошенький домик в тихом курортном месте. Вы должны как-нибудь приехать к нам и сами в этом убедиться. Мы сами слишком стары, чтобы много ездить.

С сердечнейшим приветом и добрыми пожеланиями от моей жены,

Ваш старейший друг Макс Борн

».

Это письмо примечательно тем, что хотя уже шесть лет идет их переписка, а Борн только сейчас просит Румера сообщить, как он живет. Ответ Румера на это письмо и его последующие письма удивили Борна. В своих комментариях к переписке с Эйнштейном Макс Борн пишет о своих предположениях, что испытания, постигшие Румера, должны были сделать из него человека, стоящего в оппозиции к любому строю, но письма, которые он получал от Румера, никак не соответствовали его ожиданиям. И Борн с удивлением отмечает, что «испытания не ожесточили его, не вызвали вражды к режиму и людям. Наоборот, он пытался в длинных письмах убедить меня в преимуществах советского строя не только в политическом плане, но и в моральном».

На Жемчужной улице в Академгородке в доме № 10 на третьем этаже Юрий Борисович получил квартиру. В этом же доме, в том же подъезде, на первом этаже, Юрий Борисович получил еще две квартиры — двухкомнатную и трехкомнатную — это для института. Здесь располагалась теоретическая лаборатория. В маленькой комнате двухкомнатной квартиры был его кабинет — кабинет директора, в большой — семинарская. Все три комнаты, включая кухню, в трехкомнатной квартире были рабочими комнатами теоретиков.

В хронике Сибирского отделения говорится: «Большое значение для развития лазерных исследований и создания сибирской школы физиков-теоретиков в области квантовой электроники имел постоянно действующий семинар по квантовой оптике, организованный в Институте».

Именно теоретические семинары, теоретический отдел были для Юрия Борисовича самым близким, самым желанным делом. Здесь он был самим собой, здесь его горячо любили. Это был дружный и веселый коллектив. Отношения с директором были просто товарищескими. Любой мог оборвать директора, убедить его в обратном (во всяком случае попытаться), пустить в его адрес шутку. Здесь у Юрия Борисовича появилось новое и прочное прозвище — ЮБ. Теоретикам ничего не стоило, например, подсунуть директору в папку приказов по институту дополнительный список:

«…07. Объявить выговор Саввиных С. К. за ношение университетского значка.

Основание: образование должно быть написано на лице, а не на лацкане пиджака.

08. Обязать Уленича Ф. Р. перед прыжком через стул снимать армейские ботинки.

Основание: мое распоряжение.

09. Во изменение моего приказа № 060 премировать Топоногова В. А. не месячным, а двухнедельным окладом.

Основание: работа оказалась ошибочной.

011. Объявить выговор Чаплику А. В. за обман Оленичева.

Основание: обмануть моего Оленичева — все равно что обидеть ребенка.

012. Объявить выговор Батыеву Э. Г. и Сурдутовичу Г. И. за разыгрывание закрытого дебюта при открытых дверях.

Основание: народ этого не поймет».