Пути в незнаемое

Меж тем самозваный оратор, как бы отстранив оратора законного, начинает рассказывать о волнах напряжения с таким блеском, с такой глубиной, так свободно, с такими уничтожающими докладчика вводными предложениями («как ни странно, я говорю самые обыкновенные вещи…»), что Александрову нечего и пытаться обнаруживать свое присутствие. Сейчас этот человек — да кто же он такой? — скажет еще одну, неминуемую, вытекающую из предыдущего фразу — и все. Не о чем будет больше говорить Александрову на эту тему. Сейчас скажет — и все. Можно уходить. То есть проваливать отсюда. Под общий смех. Оставив навсегда в памяти этого сонма бессмертных уморительный спектакль об одном «открытии». Мысленно продолжив речь оппонента, Александров вдохнул воздух перед последней, недостающей фразой: «Отсюда следует, что…» Но оппонент ее не произнес. Он сказал:

«Я совершенно не понимаю, для чего мы здесь теряем время».

Сел и уже не нарочно, в рассеянности стал бренчать ложкой.

Тишина. Все молчат. Председательствующий вопросительно глядит на докладчика.

«Мне уйти или продолжать?» — спрашивает тот.

«Что вы, продолжайте, конечно!» — мол, все вышесказанное ровно ничего не значит. Александрову невольно дали еще раз почувствовать, кто он здесь. Не знает ни обычаев, ни тона. Пусть. Но кто бы он ни был, кто бы ни были все эти высшие избранные, эта коронованная ложа академиков, его, Александрова, не убедят, он не поверит, что можно вот так отмахнуться от только что услышанных слов. Он знает им цену, может быть, как никто здесь!

Ждать нельзя. Две-три секунды, и ему засчитают поражение.

«Простите, я тоже не знаю вашего имени-отчества, — на дерзость двойною дерзостью! Присутствующим здесь не мешало б и знать, если ты объявляешь об открытии новой закономерности природы. — Вы сказали правильно…»

«Благодарю вас», — ответило само высокомерие.

«Но из того, что вы сказали, следует, что по классической механике формула удара будет… — пишет ее на доске, — а вот как будет по теории упругости. Так?»

«Так».

«Да, кстати, я вам очень признателен… Вы знаете, я говорил о волновой механике только потому, что стеснялся называть это теорией упругости. Теперь я буду говорить о теории упругости».

Теория упругости… — эк хватил! А волновая механика — это попроще. Маленькая невинная уловка.

«Так вот, теперь мы сделаем эксперимент. По классической механике результат должен быть такой-то. Так?»

«Так».

«А по теории упругости — такой. Так?»

«Долго вы еще будете меня спрашивать, так или не так? Ну так, так… Дальше-то что?»

«Делаем эксперимент. Вот у меня стержень в тридцать три раза тяжелее, чем этот ударник. Получим передачу энергии через стержень. По теории упругости мы должны получить результат в пятьдесят раз выше, чем по классической механике».

«Вот именно. Потому что надо ориентироваться на теорию упругости, а не на классическую механику. Пора бы».

Александров с любовью смотрел на своего оппонента. Он и вообще-то ему нравился, а тут стал еще невольным союзником.

«Я вас очень прошу обратить внимание на одно обстоятельство: если я получу результат ниже теоретического, значит, просто мы имеем где-то неучтенные потери. Но если они окажутся хоть на один процент выше, тогда придется признать, что либо — я очень извиняюсь — законы сохранения энергии неверны, либо что эти выражения неверны».

«А как мы заметим один процент?» — спросил кто-то из зала.

«Не беспокойтесь, вам не придется напрягаться».

Александров делает эксперимент, из которою явствует, что результат выше теоретического в одном случае в пятьдесят, а в другом — в пятьсот раз.

«Нет, подождите… Можно повторить?»

«Хоть до второго пришествия», — уже ликуя, уже победив и не в силах сдерживаться, ответил кандидат технических наук. Он показывает еще раз. Оппонент просит еще. Пожалуйста!

«Это всегда будет так. ЭТО естественно. Собственно, это одна из частей доклада, который я собирался сделать».

«Товарищи, так это же другое дело! Я обеими руками „за“».

«Ну вот, а чего же ты мешаешь человеку выступать?» — напал на своего визави академик Шевяков.

«С этого бы он и начинал!»

«Это ты свои доклады начинаешь с конца. Докладчик проявил заботу, чтоб всем понятно было… Вот ведь всегда эта твоя манера…»

«Однако это надо объяснить», — оставив без ответа критические в свой адрес слова, сказал визави Александрову.

«Я для того здесь», — дуэль кончилась, выяснение отношений продолжается.

Евгений Всеволодович говорил о «критической массе», коэффициенте восстановления скоростей, форме соударяющихся тел… Люди с нетерпением ждали возможности задать вопросы. Большинство слышало все это впервые и реагировало остро, заинтересованно. В самом деле, выходит, — самостоятельно догадывались они, — выходит, что можно облегчать ударник, вообще ударный инструмент делать неметаллическим, а бурить, как глубоко же теперь можно бурить ударно-вращательным инструментом?..

Вопросы были как по заказу.