Пути волхвов. Том 2

– Да это музыкант головы всем заморочил, я сразу понял, из гильдии он…

– Пропади они пропадом, твари меченые. Лучше б сразу издохли, чем других изводить.

– Я слышал, на другие сёла тоже нападали, и вроде бы тоже о шутах говорят…

– Лес, – шепнул Огарёк. – Забери вас всех пучина! Здесь кругом леса! Но… слабые…

Ним решил, что мальчишка тронулся рассудком.

– На пса его не усадишь… Лошадь! Нужна лошадь! – продолжал бормотать Огарёк. – Вы найдёте телегу?

Он посмотрел на Энгле взглядом, полным безумной, несбыточной надежды. Вокруг них сновали люди со свечами и фонарями, складывали мёртвых у стены, прикрывая обезображенные лица полами их одежды, грузили раненых на волокуши. Эта ночь в Липоцвете сулила стать бессонной. Отовсюду доносились собачий лай, вскрики, плач и топот ног. С разных концов деревни к трактиру бежали женщины и те мужчины, кто предпочёл провести вечер в другом месте.

– Телегу? – переспросил Энгле. – Н-не думаю… То есть кто-то должен согласиться отвезти вас, но это может стоить дорого, особенно среди ночи.

– Долго, это будет слишком долго… – Огарёк покачал головой и замер настороженно. – Волокуши! – выкрикнул он, подумав несколько мгновений, и звонко хлопнул себя по лбу. – Конечно!

Он вскочил на ноги и вцепился зелёными пальцами в рубаху Энгле. Ниму этот жест показался одновременно угрожающим и молящим. Зеленокожий паренёк пугал его и внешностью, и повадками, и голосом, но в особенности – резкими сменами настроения и диким взглядом. Ним дёрнулся к Энгле: вдруг зелёный дикарь прячет в рукаве нож?

– Приведи пса, прошу, – выпалил Огарёк, снизу вверх заглядывая Энгле в лицо. – Монф ростом с медведя, серо-коричневый, Рудо зовут. Он на псарне. Только быстро, очень быстро! Сам бы сбегал, только я хромой, долго провожусь. Приведёшь?

Энгле повернулся к Ниму и Велемиру. Лицо его было бледным, но собранным и решительным.

– Я тоже помогу. – Велемир выступил вперёд. – Ним, останься с Мейей, хорошо?

Ним неохотно согласился. Он боялся отпускать сразу и Энгле, и Велемира, а когда они скрылись из глаз, свернув на боковую улицу, почувствовал себя ужасно одиноким и потерянным, будто снова очутился на пустынном побережье в незнакомом, дикарском краю.

Огарёк уложил Кречета набок, пристроив ему под голову дорожный мешок, и прижал пальцы к шее сокола, сосредоточенно замерев. Он сидел так довольно долго, уставившись остекленевшими глазами в одну точку, а потом выкрикнул хрипло, напугав Нима:

– Бьётся ещё! Совсем тихонько…

Огарёк хохотнул, хлопнул один раз в ладоши и нервно закусил палец. Повертел по-совиному головой, сверкнул глазами и ухватил Нима за рукав. Ним вздрогнул.

– Попроси быстрей волокуши, парень. Меня не жалуют, сам видел. Тебе скорей дадут. Давай, пошевеливайся.

– А Мейя? – Ним махнул рукой на девушку. Она потерянно сидела на земле и безучастно смотрела на людей, снующих из трактира наружу и обратно.

Огарёк фыркнул.

– Чего с ней? Здоровая девка, как сидит, так и будет сидеть. Давай, не трать время.

Ниму удалось выпросить волокуши у двух мужчин, которые только-только ссадили раненого друга и бережно передали в руки старой знахарки. Скоро Велемир и Энгле привели пса, точно такого, как описывал Огарёк, и у Нима на миг захватило дух: таких огромных собак ему никогда не доводилось встречать, но местных этот исполин, казалось, вовсе не удивлял. Пёс кинулся обнюхивать раненого хозяина, доверчиво ткнулся носом в шею Огарьку и растерянно опустил хвост, не понимая, что происходит. Огарёк умело впряг пса, и все вместе они устроили Кречета на волокушах, уложив так, чтобы он не упал по пути. Ним слышал, что в Княжествах снаряжают сани на свадьбы и на похороны, и он некстати подумал, что бледный мужчина уже сейчас очень похож на того, кого провожают в последний путь.

Огарёк ухватил тонкий ремешок на шее Кречета и потянул. В темноте сверкнул соколий камень, почти такой, как у Нима, только гораздо ярче и крупнее, настоящий самоцвет. Мальчишка зажал камень между ладонями и зашептал горячо, будто хотел согреть его своим дыханием:

– Князь лесной, помоги своему другу, к Липоцвету приди…

Он запинался, явно не зная точно, что следует говорить, но каждое слово вырывалось у него с таким жаром и такой верой, что Ним начал проникаться к мальчишке невольным сочувствием. Этот сокол, должно быть, был ему очень дорог.

– Нужно встать на перекрёстке и зажечь свечу, – посоветовал Энгле. – Я так звал Господина Дорог.

– Не нужен мне твой Гос… – огрызнулся Огарёк и замолк на полуслове. – Господин Дорог, говоришь?

– Ну да. Там ещё наговор особый, но я помню, могу повторить.

– Зови! – выпалил Огарёк. – Всех, кого знаешь, зови!

Энгле переминался с ноги на ногу, смущённый и растерянный.

– Я не уверен… Господин Дорог… Я сам узнавал, как его позвать, а теперь, выходит, растреплю всем?

Огарёк снова схватил его за рубашку, набросился так яростно, что Энгле едва устоял.

– Зови, или я сам твои глаза выгрызу, – прорычал Огарёк. Энгле отшатнулся и сглотнул.

– Л-ладно… Но ты вроде спешишь?