Путин. Человек с Ручьем

Это прозвучало даже как попытка оправдания того, что Владимир Путин так держится за Башара Асада (и, конечно, наоборот).

— В этой связи, — продолжил российский президент, — я считаю, что армия президента Асада и он сам являются естественными союзниками в борьбе с терроризмом. Есть там, наверное, и другие силы, которые говорят о своей готовности бороться с террором. Мы сейчас пытаемся установить с ними отношения, с некоторыми уже установили, и мы готовы будем поддержать и их усилия в борьбе с ИГИЛ и другими террористическими организациями, так же, как мы поддерживаем армию Асада.

Тут российский президент отступил на полшага — прежде всего от сирийского президента.

— И мы договорились, — добавил Владимир Путин, — о том, что, так же как с некоторыми другими странами региона, будем обмениваться информацией о том, какие территории заняты здоровой частью оппозиции, а не террористами, и будем воздерживаться от того, чтобы наносить туда наши авиационные удары.

И договорились, он сказал, даже о том, что будут обсуждать, куда следует наносить эти удары.

Это было то, что Владимир Путин давно предлагал западным странам, то, от чего они, по его словам, отказывались, то, что превратилось уже, кажется, исключительно в инструмент информационной атаки с его стороны.

Но вот теперь Владимир Путин говорил, что с Францией все-таки договорились.

Обычно Владимир Путин не признается в своих ошибках, в том, что он что-то сделал не так. А те немногие, кто все-таки решается ему возражать, как и те, кто не решается, — они же видят, насколько он, если что-то решил, идет до конца. А многие не понимают, кстати, насколько он в этом смысле абсолютно, несокрушимо последователен. И пытаются настаивать на своем. Хотя, казалось бы, уже даже в истории с Чечней, с которой он начинал, все должно было стать понятно, если бы люди повнимательней смотрели на то, что он делает. Он еще не приступил даже толком к отправлению своих обязанностей в должности исполняющего обязанности председателя правительства, а уже сказал, что мы будем вести себя максимально жестко, мы пойдем до конца. То, что произошло в Дагестане, то, что они вошли на территорию Дагестана, отрезало все пути к отступлению — и ему, и этим боевикам. Они просто разрушили негласный, может быть, набор правил. И, сделав это, в его представлении они потеряли вообще на что-нибудь право, и дальше их нужно было только давить, давить их…

Не сразу все это поняли, и я думаю, что в истории с Сирией тоже не все поняли, когда было объявлено о том, что мы туда заходим, что он и там пойдет до конца. Что Башара Асада он не отдаст, если уж сказал про это. Во время всей этой сирийской операции временами, наверное, казалось, что не может не отдать… такое чудовищное давление было, что казалось, что Бог с ним, с этим Асадом.

В данном случае это вроде бы привело к победе над террористами, хотя, на мой взгляд, мягко говоря, еще не окончательной. Но есть и другие случаи. Сейчас гораздо более сложная, тяжелая история с Крымом. Естественно, сейчас уже всем понятно, что и в этом случае он тоже пойдет — и идет, главное, — до конца. И уже в каком-то смысле дошел до конца.

Получив вопрос от журналиста НТВ Вадима Глускера об «особом месте» Турции в широкой коалиции, российский президент постарался максимально воспользоваться этой подачей, чтобы обсудить турецкий вопрос:

— Мы слышим сейчас о неких племенах, близких для Турции, туркоманах и так далее… Во-первых, возникает вопрос: что на этой территории делают представители турецких террористических организаций, которые сами попадают в объективы фотокамер, а потом выкладывают сами себя в Сеть? Второе: что на этой территории делают выходцы из Российской Федерации, которые находятся у нас в розыске за совершенные преступления и которые точно относятся к категории международных террористов?

Это был новый поворот темы. На наших глазах рождался еще один аргумент, почему российские Воздушно-космические силы активно бомбили именно этот район.

— Наши военнослужащие, — продолжил Владимир Путин, — работали в этом квадрате над тем, чтобы предотвратить возможное возвращение этих людей на территорию России для совершения преступлений. Они выполняли свой долг перед Родиной, перед Россией напрямую. Напрямую!

Да, до сих пор именно в таких выражениях о том, что делают российские военные в Сирии, президент России не говорил.

Владимир Путин между тем становился все азартнее и азартнее. Высказался он и по поводу обстрела колонны, которую российские военные накануне просто сожгли:

— Что же касается обстрела гуманитарной колонны, то, насколько мне известно, эта гуманитарная организация, на которую ссылаются турецкие власти, уже объявила о том, что ее колонны и ее представителей в это время и в этом месте не было. Допускаю, что там была какая-то колонна.

Действительно, это можно было допустить с большой долей вероятности, ведь кого-то все-таки сожгли.