Путинократия. Человек власти и его система

Одетые в черное близкие родственники погибших в Беслане рассказывают, что силовые ведомства скрывают правду и пытаются их запугать. Что какие-то люди по ночам стучат к ним в двери и велят не общаться с журналистами. Если они позволяют себе ослушаться, эти люди приходят снова и допрашивают даже маленьких детей. «Мы боимся своей собственной страны», — жалуются эти женщины. И с надеждой смотрят на Каспарова: «Помогите нам узнать правду и наказать виновных, чтобы это не повторилось! Только это придает еще смысл нашей жизни — чтобы наши дети погибли не зря, чтобы были вынесены необходимые уроки и подобное больше никогда не повторилось».

Удар в плечо заставил меня вздрогнуть. На асфальт рядом со мной падает яйцо. По всей видимости, оно предназначалось Каспарову, который в нескольких метрах беседует со своими сторонниками. В двух шагах от меня один из подростков, бросавших яйца, готовится к новой атаке. Я схватил его за руку, а он тупо смотрит в асфальт, ничего не предпринимая; он кажется каким-то отсутствующим, словно под наркотиками. Как раз в этот момент подбегают милиционеры, которые только что абсолютно бездеятельно наблюдали за бросающими яйца. «Вот хулиган!» — кричу я им, ожидая, что они тут же схватят молодого человека. Однако стражи порядка наваливаются на меня. «Отпусти сейчас же мальчика!» — кричат они на меня, словно это я виноват в произошедшем. «Но ведь это он бросался яйцами! Вы должны его задержать, а не меня», — пытаюсь я возразить. Подросток убегает, а милиционеры со спокойной душой наблюдают. Тогда я срываюсь с места и бегу за мальчишкой, на ходу вынимая фотоаппарат из кармана, чтобы сфотографировать хулигана. Ко мне подбегает мужчина в гражданском, хватает меня за руку и пытается отдать в руки милиции. «Я хочу сфотографировать преступника и предоставить доказательства, отпустите меня», — защищаюсь я. «Наша милиция защищает преступников! — кричит в истерике одна из женщин в траурном одеянии. — Как будто смерти наших детей в школе недостаточно!»

«Ты, сволочь, что ты себе воображаешь! Кто ты такой? Сейчас получишь у меня», — кричит мне мужчина в гражданском. Ему на помощь бросается милиционер, хватает меня за другую руку и вырывает фотоаппарат. В нескольких метрах от нас за рядами милиции спокойно бегает мальчик, бросавший яйца.

«Это сопротивление представителям власти!» — кричит на меня мужчина в гражданском. «Какой власти? — следовало бы мне поинтересоваться. — Вы кто, следователь? Или из госбезопасности?» Но вместо этого я говорю: «То, что вы делаете, называется проявлением насилия должностным лицом и препятствием работе прессы». Я с трудом освобождаю правую руку и показываю свое удостоверение об аккредитации, выданное российским министерством иностранных дел. Но документ производит мало впечатления.

Мужчина в бордовой рубашке, державшийся до этого в стороне, вдруг подходит ко мне и вызывающе орет на меня: «Отправляйся назад в Германию и там командуй!» Как выяснилось позже, это был пресс-секретарь министерства внутренних дел Северной Осетии, ответственный за контакты и предоставление информации прессе.

Когда мальчик, бросавший яйца, немного позже на глазах у стражей порядка начинает новую атаку на Каспарова, чемпион сжимает руку в кулак, сводит брови так, что они образуют одну черную полосу на его лице, и делает то, что за шахматной доской всегда было его сильной стороной, — готовится к встречному удару, на этот раз словесному. «Это криминальный режим! Вы думаете, люди существуют для того, чтобы служить вам, а вас интересует только личное обогащение», — кричит Каспаров, и его голос постепенно заглушается детскими песнями. «Кавказ — это пороховая бочка, которую Путин преднамеренно наполнил для своей предвыборной кампании. Это источник терроризма». Каспарову не хватает голоса, он тяжело дышит: «Как Ленин и Сталин, Путин и его кагэбэшники натравливают людей друг на друга, чтобы они не обращали внимания на настоящие проблемы. Только до тех пор, пока они разжигают войны и проливают кровь, они остаются у власти!»