Путём всея плоти

— Знаешь, дорогой, я, право, думаю (Кристина всегда думала «право»), что людям нравится читать нараспев и петь, и это может помочь привести в церковь многих, кто раньше не приходил. Я буквально вчера разговаривала с миссис Гудхью и со старой мисс Райт, и они СОВЕРШЕННО согласны со мной, но все они сказали, что «Слава Отцу и Сыну» в конце каждого псалма должна петься, а не говориться.

Теобальд почернел — он чувствовал, как воды распевов дюйм за дюймом вздымаются всё выше и выше; но он чувствовал также, сам не зная почему, что лучше уступить, чем бороться. И он велел, чтобы отныне «Славу Отцу и Сыну» пели; но ему это не нравилось.

— Право, дорогая матушка, — сказала Шарлотта, когда битва была выиграна, — вам не следует называть это «Слава Отцу и Сыну», но «Глория».

— Разумеется, моя милая, — отвечала Кристина, и с тех пор, говоря об этом рефрене, произносила только «Глория». И, конечно, подумала, как замечательно умна Шарлотта, и что ей следует выйти замуж никак не меньше, чем за епископа. Как-то раз летом, когда Теобальд уезжал на необычно долгие каникулы, он не мог найти себе в заместители никого, кроме некоего довольно-таки высоко-церковного священника. Сей джентльмен пользовался большим весом в округе, обладал немалым личным состоянием, но по службе продвигался туго. Летом он часто предлагал свою помощь собратьям-священнослужителям, и именно этой готовности послужить несколько воскресений в Бэттерсби обязан был Теобальд возможностью уехать так надолго. Однако по возвращении он обнаружил, что уже все псалмы целиком читались нараспев, и также все «Глории». Влиятельный клирик, Кристина и Шарлотта, как только Теобальд вернулся, взяли его в оборот и от всего отшутились; клирик смеялся и балаболил, Кристина смеялась и задабривала, Шарлотта приводила непробиваемые аргументы, и что сделано, то сделано, и сделанного не воротишь, и что уж горевать понапрасну; и с тех пор псалмы следовало читать нараспев, но у Теобальда было от этого муторно на сердце, и ему всё это не нравилось.

А что удумали во время того же теобальдова отсутствия миссис Гудхью и старая мисс Райт? Поворачиваться лицом к востоку во время чтения «Верую»! Это не понравилось Теобальду ещё больше, чем чтение нараспев. Когда он робко попытался сказать что-то по этому поводу за ужином после службы, Шарлотта ответила:

— Право, папенька, вам бы лучше называть это «Кредо», а не «Верую»[272], — и Теобальд нетерпеливо поморщился и осторожно фыркнул в знак протеста, но дух её тётушек Джейн и Элайзы был силён в Шарлотте, да и предмет был слишком мелок, чтобы за него драться, и он уступил со смешком. «Но какова Шарлотта, — думала Кристина, — она знает ВСЁ!». И миссис Гудхью и старая мисс Райт так и поворачивались лицом к востоку во время чтения «Кредо», и постепенно прочие стали следовать их примеру, и в недолгом времени и те, кто сопротивлялся, сдались и тоже стали оборачиваться к востоку; и тогда Теобальд сделал вид, будто с самого начала считал, что всё это достойно и праведно, но нравиться — нет, это ему не нравилось. А потом Шарлотта попыталась заставить его произносить «Аллилуия» вместо «Аллилуйя», но это было уже слишком, и Теобальд взорвался, и она испугалась и пошла на попятную.

И двойные распевы заменили одинарными, и поменяли их во всех псалмах, один за другим, а прямо посредине псалма, по совершенно не понятной для поверхностного читателя причине, стали переходить из мажора в минор и из минора обратно в мажор; и ввели «Песнопения древние и новые», и, как я уже говорил, его лишили его излюбленных женевских лацканов, и заставили проповедовать в стихире, и он должен был служить службу Святого Причастия каждый месяц вместо пяти раз в год, как прежде, и он тщетно пытался бороться против невидимых влияний, которые, чувствовал он, без устали разрушают всё, что он привык считать самым ценным в своём лагере. Где они, что они такое, — этого он не ведал, ни также того, что они будут делать дальше, но он прекрасно знал: куда он ни пойди, они под него подкопаются, их настойчивость ему не по плечу, Кристине и Шарлотте они нравятся куда как больше, чем ему, и кончится всё это ничем иным, как Римом. Нет, вы только подумайте — пасхальные украшения! Ну ладно, ну рождественские украшения, в разумных пределах, это ещё куда ни шло, но пасхальные! нет уж, увольте, он доживёт свой век без этого.