Путём всея плоти

Мы предупредили письмом о своём приезде, но велели ничего не говорить детям, и потому они обратили на нас не больше внимания, чем на любого другого незнакомца, которому случилось бы посетить столь безлюдное место, посещаемое разве что людьми, кормящимися с моря, каковыми мы совершенно очевидно не были. Интерес к нам, однако же, быстро подогрелся, когда выяснилось, что наши карманы набиты таким количеством апельсинов и всяческих сластей, какого их детское воображение даже не могло предположить. Поначалу нам было очень трудно заставить их подойти к нам. Они были похожи на табун диких юных жеребят, очень любопытных, но очень пугливых и не легко поддающихся на уговоры. Всего детей было девятеро — пять мальчиков и две девочки, дети мистера и миссис Роллингс, и двое эрнестовых. Я в жизни не встречал более очаровательных детей, чем юные Роллингсы; мальчики были здоровые, крепкие, дерзкие и бесстрашные, с глазами ясными, как у сокола; старшая девочка была немыслимо хорошенькая; младшая же была ещё совсем младенец. Глядя на них, я чувствовал, что будь у меня собственные дети, я не желал бы для них ни лучшего дома, ни лучшей компании.

Джорджи и Алиса, дети Эрнеста, совершенно очевидно чувствовали себя здесь в своей семье; мистера и миссис Роллингс они называли дядей и тётей. Когда их впервые привели в дом, они были такими маленькими, что их стали воспринимать как новорождённых членов семьи. Они ничего не знали о том, что мистеру и миссис Роллингс платили столько-то в неделю за то, чтобы те за ними ухаживали. Эрнест стал расспрашивать всех, кем они хотят быть. У всех на уме было одно: все до одного, включая Джорджи, хотят быть баркасниками. Даже у молодых уток не часто встретишь такую очевидную тягу к воде.

— А ты, Алиса, чего хочешь? — спросил Эрнест.

— Я? — ответила та. — Я собираюсь жениться вот на Джеке и буду жена баркасника.

Джек был старший из всех, крепкий парнишка лет двенадцати, точная копия мистера Роллингса, каким тот, судя по всему, был в этом возрасте. Глядя на него, такого стройного, высокого мальчика, отлично скроенного во всех отношениях, я думал — и видел, что и Эрнест думает так же, — что лучшей партии ей не сыскать.

— Иди-ка сюда, Джек, сынок, — позвал Эрнест, — держи, вот тебе шиллинг.

Мальчик вспыхнул и не двинулся с места — и вряд ли тут помогли бы все наши увещевания; пенни ему доставались и раньше, но шиллинги — никогда. Отец добродушно зацепил его за ухо и подтащил к нам.

— Хороший парнишка ваш Джек, — сказал Эрнест мистеру Роллингсу. — Верьте мне, я знаю, что говорю.

— Да, — сказал мистер Роллингс, — больно хороший парнишка, токо вот никак не заставлю его учиться читать и писать. В школу ну никак не хочет, а так грех жаловаться. Не пойму, что это такое с моими ребятишками, все они, да и ваши, мистер Понтифик, не лучше, ну напрочь не хотят учиться по книгам, хотя так всё на лету хватают. Да чё там, вон Джек мой, он уж почти такой же баркасник, как я. — И он любящим и покровительственным взглядом обвёл своё потомство.

— Я думаю, — сказал Эрнест мистеру Роллингсу, — что если он захочет, когда подрастёт, жениться на Алисе, то пусть женится, и у него будет столько баркасов, сколько он пожелает. Тем временем, мистер Роллингс, только скажите, на что вам нужны деньги, и в вашем распоряжении будет столько, сколько пойдёт вам на пользу.

Стоит ли говорить, что Эрнест хорошо обеспечил эту добрую чету; на одном условии, впрочем, он настоял, именно же, чтобы не было никакой контрабанды, чтобы молодёжь и близко к этому не подпускали; ибо Эрнесту нашептали, что семейство Роллингсов потихоньку этим промышляло. Мистеру Роллингсу не пришлось пожалеть, что он согласился на эрнестово условие, и, насколько мне известно, уже много лет как береговая охрана перестала подозревать кого-либо из семейства Роллингсов в нарушении налогового законодательства.

— Зачем забирать их отсюда, — говорил Эрнест в поезде по дороге домой, — и отправлять их в школы, где им и наполовину не будет так хорошо и где их незаконнорожденность, скорее всего, станет для них источником мучений? Джорджи хочет быть баркасником — что ж, пусть начинает с этого, и чем скорее, тем лучше; с этого начинать ничуть не хуже, чем с чего бы то ни было другого; а потом, если он проявит способности, я буду начеку, чтобы дать им развитие и облегчить ему эту задачу; а если он не проявит никакого желания двигаться дальше, какой, скажите на милость, прок толкать его вперёд?

Эрнест, думается мне, долго ещё вёл свою проповедь о воспитании как таковом и о том, как юношеству следует проходить через эмбриональную стадию в отношении своих денег так же, как и в отношении членов своего организма, начиная жизнь с гораздо более низкого социального положения, чем у их родителей, — и ещё о многом таком, что он впоследствии опубликовал; но я уже и тогда был не юн, к тому же и ядрёный воздух нагнал на меня сонливость, так что где-то не доезжая станции Гринхит по пути домой я погрузился в животворный сон.

Глава LXXXV