Путёвые записки

Через минуту мы встали в круг. К нам подошли ещё двое этапников в робе и взяли по «барабульке».

- Угощусь, не против? - спросил для приличия один из них.

- Ну что, братва, попразднуем! – варщик облизнул губы и передал мне кружку с ценным пойлом. - Взрывай!

- А что за праздник? - спросил я, заглядывая в кружку и оттягивая момент.- Амнистия?

Все скривились, будто я сморозил пошлую глупость.

- Это разве повод? Сказка для малолеток, - ответил зек. - Чифирь есть – уже праздник.

Я понюхал жидкость и вспомнил, как в Белоруссии мы с мальчишками убегали из школы в небольшой сосновый бор и варили на костре кору с шишками, играя в голодных партизан. Но вкус чифира оказался ещё хуже.

Едва пригубив, я чуть было не сплюнул жуткую горечь обратно в кружку, и только страх перед расправой удержал мой рефлекс. Если разжевать таблетку парацетамола, она и то окажется сладостью. Проглотить чифирь, мгновенно связавший мне нёбо с языком было выше моих сил и я, сделав вид, что пью ещё один глоток, оставил чифирь под языком.

Моя собратия выглядела куда счастливее и напоминала бывалых наркоманов, дорвавшихся после долгой ломки к заветной дозе. Пока они пили по два традиционных глотка, благословляя блатную жизнь, я протолкнул в одеревеневшую глотку чифирь. Рот наполнился слюной. На втором круге я смог сделать уже оба глотка и, осилив их, выдохнул:

- Да это же яд!

- В точку! - радостно воскликнул зек, отбирая у меня кружку. – И яд в добришко, когда его чуток. В карцере, в тюрьмах и на этапе нет лучшей профилактики туберкулёза, чем ядрёный чифирок.

Он сделал подход к кружке и передал её дальше по кругу:

- Всем плевать сдохнешь ты от тубика или нет, а ты пей чифирь раз в неделю и сам плюй на всех. И всё будет ништяк! Но не часто, а то станешь таким же чифиристом, как они, - кивнул зек на «собутыльников». - Сначала простишься с клыками, потом с печёнкой и желудком. Чифирь – как наркота, быстро на него подсядешь.

Слушая его, я пил ещё и ещё, круг за кругом, стараясь касаться губами тот край кружки, где, как мне казалось, было чистое от незнакомцев место.

Голову сдавило, словно на неё наступил омоновец в тяжёлых берцах, в ушах стучал барабан сердечного ритма и надбровные дуги налились тяжёлым свинцом. Я оглянулся. Разноцветные куртки этапников мельтешили яркими конфетными фантиками. Доселе неизвестные в теле моторчики затарахтели, вспыхнуло желание попрыгать на скакалке, или, хотя бы, побегать по стенам. Дорогие энергетики московских дискотек показались мне детским молочным напитком. Я хотел жить, и жить предельно бодро.

Зеки закурили. Я пошёл мыть свою кружку, предвкушая удовольствие от процесса, но меня вырвало прямо в раковину.

За спиной засмеялись:

- И правда, хорош чифирок!

Путёвые записки - fantasy story

Совет друга

Очнулся Егор в камере. Холодный металл тюремной шконки был привычен: далеко не первая их акция завершалась арестом. Однако так жёстко их ещё не принимали! Как Егора привезли, досмотрели и даже переодели в казённое шмотьё — он помнил смутно. Рулон матраса валялся на полу, расстелить его не хватило сил. Из-за попытки напрячь память стены камеры  схлопнулись, и красный туман вывернул пустой желудок на бетонный пол.

Брезгливо сморщившись, Егор добрался до раковины. Ледяная вода больно ударила по зубам. В замурованном тусклом зеркальце мелькнуло заплывшее мясо с щёлками глаз.

Однако как бы Егору ни было дурно, проведённая акция тешила тщеславие

***

Только молодому глупому воронёнку лес мог показаться бесконечным, с тысячью тысяч одинаково заснеженных деревьев. Но острый взгляд старой вороны даже с высоты её полёта выхватывал вроде бы незначительные, но так для неё важные детали родного леса. Вот под крылом промелькнула сосна, чуть выше окружающих сестёр. Широкая раскидистая крона скрывала от непрошеных гостей старое дупло. В нём ворона хранила своё приданное — дырявый круглый камешек и бутылочное стекло. Недалеко переплелись стволами две берёзы. Под их корой можно было найти вкусные личинки короеда, естественно, дождавшись конца весны.

Ворона могла бы поведать ещё много интересного об окружающем мире, как вдруг её внимание привлекло еле заметное движение. Голод — источник бед для одних и предвестник наслаждения для других — заставил ворону сменить направление полёта и, спустя мгновение, она вцепилась в голый сук над пока ещё тёплым, но уже замерзающим телом. Уставившись на будущее пиршество, ворона принялась созывать свою родню. Что за праздник в одиночку?

Резкий скрежет над ухом заставил Егора открыть глаза и пошевелить ногами. Или хотя бы подумать об этом. Он сидел в сугробе, подпирая спиной равнодушную сосну, и сколько прошло времени — одной вороне известно. Ну и замерзшей заднице. Красота зимнего леса поначалу радовала Егора: колонны сосен, хрусталь неба и прочий пафос, но как только он почувствовал голод, отвлекаться на чудеса природы Егор перестал.