Путёвые записки

В тесной, без окон камере ожидания Мосгорсуда молодой светловолосый парень, словно студент-отличник внимательно рассматривал сквозь очки муху с только что оторванными крыльями. Аккуратно вытянув из неё лапку за лапкой, он потерял к насекомому интерес и щелчком запустил трупик в заплёванный угол. Попробовал шагать, но шагать было негде – от стены к стене можно было дотянуться руками, чего бы он никогда не сделал. Липкая грязь, паутина, пятна неизвестно чего и воткнутые в щели бетонной шубы окурки источали ту вонь, какую ни с чем не спутает однажды побывавший в тюрьме.

- Пахнет, как у старой шлюхи между ног, - пробурчал студент и сел на деревянную скамейку, но тут же вскочил, брезгливо отряхивая стильные, чуть расклешённые джинсы.

Душная комнатка угнетала. Студент грыз ухоженные ногти и бормотал:

- Скоро, да-да, скоро всё станет, как раньше. Они поймут ошибку и выпустят меня, всё так. Я не планирую провести здесь остаток дней, нет-нет, ни в коем случае! Я не хочу гнить в тюрьме, - всё больше нервничал он, - я должен выйти любой ценой. Любой!

Он подскочил к чёрной, покрытой мастикой двери, развернулся и забарабанил в неё пяткой.

- Откройте. Откройте! – закричал студент. – Выпустите меня! Вы-пус-ти…

Его крик оборвал мощный удар с той стороны, будто рядом с дверью взорвалась бомба и грозный рык сдул парня от двери:

- Заткнись, сука! Или я сам тебя заткну!

Студент в миг уселся на скамью и схватился за коленки. Руки дрожали, губы побелели, в глазах набухли слёзы.

Чуть погодя, когда в коридоре затихли шаги, и в груди отгремело сердце, он протёр краем джемпера очки тонкой оправы, показал в дверь средний палец и принялся рассматривать корявые надписи на стенах, двери и, даже на потолке, среди клякс чёрной гари.

- Илья Музыкант, статья два-два-восемь, ага, это наркотики. Часть третья - по-любому барыга. Срок – четыре общего...  Хм, поделом, но мало, - бубнил студент, выискивая необычное. – Саша Любер, статья сто пятая, часть вторая, семь строгача. Немного за убийство, да-да, немного.

Молодой человек бесстрашно подошёл к двери, задрал голову и, поправив очки, с интонацией продекламировал надпись на косяке:

- Любви достойна только мать, она одна умеет ждать.

- О, двести восемьдесят вторая, родненькая, экстремизм - ухмыльнулся студент и продолжил читать вслух, - тяжкие телесные, убийство, оружие – ничего себе букетик насобирали ребятки.

- А там чего, - прищурился, вчитываясь в мелкие процарапанные буквы на двери студент, - Слава Руси! Держитесь, братья, Боги с нами! Белые волки.

- Ну нет, этим держаться уже не за что. Почти все они –пыжики, а пожизненное – это не жизнь. Мне бы теперь самому не угреться…

Студент всхлипнул и, вдруг, сорвался на визгливый фальцет:

- Нет-нет, я выйду, выйду любой ценой, любой!

Его пальцы бледными червями цеплялись за воздух, теребили друг друга не находя покоя и, наконец, отломив кусок штукатурки, вывели ею на двери любимые с детства цифры - 1488. Студент словно очнулся, с удивлением посмотрел на дверь и, уже более осознанно написал рядом «Вика». Полюбовался, но недолго.

- А тебе, зайчонок, придётся посидеть. Тебе и твоему Коту, терминатору хренову… Тоже мне, Бонни и Клайд!

Студент скривил рот и перечеркнул крест – накрест обе надписи. Неловко сплюнув сквозь зубы, он шагнул в открывшуюся дверь, навстречу сладкой свободе.

А я, вернувшись из сумрачного мира дремотных видений, с трудом отыскал всё ещё живого страдальца без ног. Забыв о голоде и поддавшись врождённому состраданию, я спеленал и убаюкал изуродованную муху. Обедать жертвой недавнего гостя я побрезговал.

Забравшись в любимую щель с контрольными нитями ловушек, я стёр из памяти жестокий инцидент и замер, созерцая. Дверь хлопала за гостями всё чаще и, постепенно, дробь её ударов перешла в ровный гул.

Мысли пропали, я снова стал никем.

Мир сузился до яркой точки. Как и много раз прежде, точка выросла в громадный пылающе холодный шар. Я знал - внутри него уютно, как нигде в мире, и когда сила шара затянула меня внутрь, я не сопротивлялся. В гостях был теперь уже я. Поздоровавшись, я задал главный и единственный вопрос:

- Кто она мне?

Творец прикрыл мириады глаз, улыбнулся и промолчал. Идеальный ответ, когда для нового чувства ещё не придумано слов. Но душевная заноза не пропала.

К моей последней встрече с Викой я постарел на девять мух.

Однажды дверь открылась, и на пол кинули моего очередного гостя. Странно, обычно они заходят без посторонней помощи, но этот, несмотря на свои огромные размеры, сам передвигаться явно не мог. Выждав, я спустился на его голову и принялся методично исследовать липкие лужи среди коротких жёстких волос.