Путник

— И всё же, барон… зачем было подсылать дирнов? Ведь меня запросто могли убить.

— Каюсь, господин путник. Дело в том, что я нанял четверых дирнов, каждого для выполнения своего задания. По одному на путника. Ведь один дирн не соперник путнику. Но они объединились, что не входило в условия контракта.

— И всё же, мне неясен смысл этой затеи.

— Смысл очень прост. Вы стали мне очень нужны, покинуть пределы окрестностей замка я (по некоторым причинам) не могу. Если бы я через кого-то позвал вас на встречу, вы бы явились? Ответьте честно, положа руку на сердце.

— Скорее нет, чем да, — ответил Болт.

— Вот-вот. Поэтому я решил разозлить вас. Чтобы вы сами начали искать обидчика. Расчёт оправдался. Правда, клан едва не опередил меня. Учитывая ваше упрямство и безрассудность, вы вполне могли принять самоубийственное решение — нападение на Гул-Магот, чтобы наказать других обидчиков. На сём деянии ваша деятельность в Пролге была бы завершена, пропали бы ваши жизни и все мои труды по вашей подготовке, что весьма прискорбно как для вас, так и для меня.

— Ваше раскаяние принимается. Объясните, пожалуйста, ещё одно: зачем мы так срочно вам понадобились?

— А вот это мы обсудим завтра.

Глава 12

Замок барона оказался весьма большим и разветвлённым, утром Болт попытался найти выход во внутренний двор, но это оказалось совсем не простым делом. Путник минут пятнадцать блуждал по коридорам, присущее ему чувство ориентации на этот раз подвело. Вскоре стало понятно, что без посторонней помощи не обойтись, но вот получить её оказалось не просто — в коридорах никого не наблюдалось. Повернув в очередной коридор, Болт, наконец, уверился, что он не последний живой человек в этом замке. Навстречу шла девушка. И какая девушка! Болт даже растерялся на мгновение, приняв её за некое небесное создание — она не просто шла, она легко парила над полом, по крайней мере, ему так показалось. Никогда не пасовавший перед женщинами путник, вдруг понял, что оробел. Растерянность настолько явственно читалась на его лице, что девушка рассмеялась.

— Вы, должно быть, один из гостей барона? — нежный голос показался Болту сладкой музыкой.

— Да… — почему-то хрипло ответил путник, — подскажите несчастному, заблудшему, как найти выход из этого лабиринта?

— Пойдёмте, несчастный, — в музыкальном голосе красавицы прорезалась лёгкая ирония, — так и быть, я выведу вас. Только скажите вначале, куда бы вы хотели попасть?

Болт уже оправился от странной робости (и правда, чего это с ним такое стряслось?? Ну девушка… ну красивая… очень. Сколько их у него уже было… даже вспомнить трудно).

— Для начала надо выбраться на свежий воздух из этих мрачных пределов. Хотя, стоило здесь появиться вам, сии пределы стали очень даже ничего.

— Я вижу, вы начинаете ориентироваться. И не только в "мрачных пределах", — ответила девушка.

— В мрачных пределах я, увы, пока не разобрался. А вот в другом… пожалуй сориентировался.

— И что же подсказывают ваши ориентиры?

— Они подсказывают, что мне надо быть осторожным, потому как… ну, неважно.

— А вы, оказывается, довольно скрытный человек.

— Ну что вы! Это неправда. Просто я не знаю, кто вы. А вдруг дочь барона? Как он отнесётся к тому, что бродяга вроде меня, без спросу любезничает с его чадом?

Девушка почему-то промолчала.

— Вот видите, я, наверное, прав. Итак — вы дочь барона Гиранита, верно?

— Верно, — после короткой паузы ответила девушка. — Зовут меня Элана, а что касается моего отца, так я уже большая девочка и могу разговаривать с кем хочу, не спрашивая на то дозволения кого бы то ни было. Вам ясно? — в голосе девицы звякнула сталь.

— Конечно, госпожа Элана, куда уж яснее, — смиренно ответил Болт.

— И никакая я вам не госпожа! Не смейте называть меня так! Просто — Элана.

Болт промолчал, красавица оказалась довольно своенравной, зачем нарываться на неприятности. Элана, так Элана.

— Куда бы вы хотели попасть, господин путник, — довольно ядовито осведомилась очаровательная проводница, — во двор замка, или на крепостную стену? Свежий воздух везде одинаков.

— И никакой я вам не господин, — брякнул путник, — я Болт, прошу любить и жаловать.

— Ну да, ну да… жаловать, конечно, я вас буду, вы гость в моём доме, а вот насчёт любить…

— Простите неотёсанного бродягу… это такая присказка. Я вовсе не это имел в виду.

— А мне почему-то показалось…

— Нет, нет, что вы. Как я смею?

— Вообще-то я наслышана, что путники, в большинстве своём, народ не слишком скромный. Поэтому останемся каждый при своём мнении, хорошо? — в голосе девушке Болту даже почудилась лёгкая угроза, дама снова показала характер.

— Вообще-то я человек исключительной, даже, пожалуй, выдающейся скромности, хотя этого почему-то не замечают.

— Представьте, я тоже не заметила.

— Вот видите… мне, право, даже как-то неловко. Приходится говорить о собственной скромности, то есть — доказывать и без того очевидное.

— Болт, а вам никто не говорил, что вы болтун?

— Всё, молчу. Буду говорить только по вашему приказанию.