Путница

Я вздрогнула от пронесшегося по телу жара и поспешно распахнула глаза, чувствуя, как пылает кожа и как испаряются с нее влажные капельки. С ужасом проследила за тем, как быстро покрывается ледяной коркой тело Ширры. Ощутила отголоски его боли, ахнула, рассмотрев вокруг него двойное сияние, в котором все сильнее чувствовалось снежное голубое марево. Нутром ощутила, что дело плохо, и с проклятием вырвала цепочку из пасти. А потом испугано уставилась на ладони – моя жемчужина полыхала таким неистовым холодом, как никогда раньше. За ее светом почти не было видно агата Ширры – тот почти угас, задавленный ею, сжался, потрескался и едва не истаивал в руках. Тогда как сам Ширра нехорошо покачивался на широко расставленных лапах, а в его пасти было черно от лютовавшего там огня.

Едва я выхватила свой риал, как ураган в комнате моментально стих. Вокруг нас снова потемнело, похолодало, подул легкий ветерок из распахнутого настежь окна. Жемчужина, сердито сверкнув напоследок, все-таки угомонилась. Вокруг воцарилась ненормальная тишина, в которой еще слышались отголоски бушевавшей стихии, но комната, как ни странно, почти не пострадала.

– Да что ж ты делаешь?! – горестно вскрикнула я, принявшись оттирать снежинки с нелепо застывшей морды. – Разве можно ее хватать?! Зубами?! Ты бы еще молотком шарахнул!

Скорр не пошевелился, будто его действительно приморозило, и мне стало совсем дурно. Кожа его оказалась отвратительно холодной и твердой, словно ледяная корка, которая от каждого прикосновения неприятно потрескивала, осыпалась противной изморосью, но при этом мышцы зверя так и оставались застывшими, скрученными судорогой, а в глазах среди прежней пугающей черноты стояла боль.

– Ширра! – я чуть не с плачем вцепилась в густую шерсть, яростно сдирая с нее остатки инея. – Да что ж такое-то?! Что за проклятие на этих дурацких риалах?! Никак не уживутся вместе! То меня обожгут, то тебя заморозят… Ширра! Да приди в себя, наконец!

Не знаю, что ему помогло – то ли мой голос, то ли звучащее там отчаяние, то ли тающий на боках снег, от которого бархатная шкура намокла и слиплась, но он вдруг неловко пошевелился и с видимым усилием моргнул.

– Ширра! – я крепко обняла дурного зверя и торопливо стерла последние следы его глупости. – Сумасшедший! Они слишком разные, а ты их – вместе! Да еще зубами, будто рук нету! Совсем из ума выжил, мохнатый! Огонь и лед… даже мне понятно, что будет, если прижать их чересчур близко, да еще когда они бесятся!

Скорр прерывисто вздохнул, приходя в себя, и снова ткнулся холодным носом в мою шею. Я даже разозлиться на него как следует не смогла – все еще дрожала от пережитого, запоздало понимая, насколько же сильна доставшаяся мне жемчужина. Даже его приложило так, что едва стоит! Могло вовсе убить на месте! Если бы я не отняла, точно бы заморозило насмерть! А то и на куски бы развалился у меня на глазах, как ледяная мумия.

– Шр-р, – успокаивающе фыркнул Ширра, стряхивая с усов мокрые капельки.

– Дурак! – сердито буркнула я, отстраняясь и отирая лицо. – Вот застынешь в следующий раз, как головастик на морозе, и я тебя спасать не буду! Потому что сначала думать надо, а потом делать! А у тебя…

Ширра ласково лизнул мой нос. Уже спокойный, теплый, как прежде. Густая шерсть высохла и приятно ласкала кожу, дыхание стало ровным и горячим, а раскосые глаза снова посветлели и обрели цвет расплавленного золота. Только все заглядывали испытующе, настойчиво маячили перед взором – огромные, виноватые, вопрошающие.

– Отстань, – с досадой буркнула я, отворачиваясь. – Я, конечно, сама сглупила – не надо было на тебя смотреть. Но и ты тоже хорош – сколько можно на людей кидаться?! Ушастые как лучше хотели, а ты их чуть не пришиб! Ну, куда это годится? Хоть бы немного контролировал свою злость! Ты же не демон, в самом-то деле! А от гнева голову теряешь, будто зверь дикий.

Ширра виновато вздохнул и опустил глаза, пряча неистово горящие зрачки. Покорно подставил бок, помогая мне подняться, безропотно снес неприятный щелчок по ушам. Снова вздохнул и, проследив за беспорядком, без всяких возражений пошел за улетевшей в угол подушкой. Я устало поправила постель и, едва вернув все на место, без сил упала на скомканное одеяло.

Скорр немедленно ткнулся в мое лицо и беспокойно фыркнул. Пришлось отмахнуться, чтобы не мочил слюнями нос, но не вышло – он не ушел. Только морду положил рядом с моим лицом и в очередной раз вздохнул так, будто держал на себе целую гору, а затем снова неподвижно уставился. Да так, что я даже в полудреме ощутила себя, словно уж на сковородке.

– Ну что еще? – простонала, на секунду открывая глаза.

– Шр-р-р…

– Отстань, я спать хочу.

– Шр-р?

– Да ничего у меня не болит! Просто сил нет, ясно? И не злюсь я уже, честное слово. Просто мне твои повадки больно дорого обходятся, а глазищи – и того дороже. Больше не буду в них смотреть, всю душу выматывают. Как в омут с головой кидаешься. Настоящая пропасть.