Путница

Не знаю, что уж там наговорили им остроухие, но вслух ни один из патрульных мне ни слова не сказал. Кисло покивали, когда я вежливо попрощалась, смятенно потеребили пояса и быстро отвернулись, словно не желали меня больше видеть. Ну да я могу их понять – только-только гнотт стал цельным после нескольких месяцев вынужденного простоя, только-только надо было начинать работу, к которой их призвали, все уже собрались, понастроили планов, а тут – нате вам! Явилась откуда-то девица и сманила лучшую его половину в какие-то дебри, куда ни один нормальный человек не суется по своей воле. Более того, суровый командир из-за нее тоже сам не свой – весь день где-то носится и носа домой не кажет. Полагаю, решили, что те глупости, которые говорились нами на каждых воротах при въезде, имели под собой некие основания, а теперь я бессовестно бросаю «жениха», польстившись на смазливые мордашки эльфов.

А что? На их месте я бы, наверное, так и решила. Поэтому неудивительно, что наш совместный отъезд вызвал столько пересудов. Впрочем, мне не привыкать. Одно плохо: хотелось бы с Лехом поговорить как следует, а не на бегу, впопыхах, когда и слов-то толком найти не можешь. Да, видно, не судьба. Придется написать письмо и все объяснить уже в нем.

Этим-то, кстати, я и занималась, вернувшись в снятую в «Хромом коне» комнату, когда снова пришла ночь. Вернее, честно пыталась заниматься, но мысли, как назло, не желали складываться в нужные фразы. Не получалось – и все тут! Слова не шли, настроение было безобразным, а руки сами собой опускались. Потратив на проникновенное письмо несколько утомительных часов, но так ничего и не придумав толкового, я окончательно расстроилась и, плюнув на это неблагодарное дело, с тяжким вздохом забралась на кровать. С мрачным видом уселась, скрестив ноги, подобрала с пола покрывало, нахохлилась и невидяще уставилась в темноту, позабыв о том, что давно пора зажечь свечи.

Ширру, как всегда, не услышала – он умел приходить и исчезать совершенно бесшумно. Вот и сегодня я скорее почувствовала его присутствие, ощутила, как мягко нагрелся, а потом засветился алыми искрами его риал, и выжидательно повернулась к окну, которое специально оставила открытым.

Да, вы правы: оставила для него.

Тьма снаружи больше не пугала меня, как раньше, не заставляла вздрагивать и ежиться от предчувствия неминуемой угрозы. Не испугала она и сейчас, когда вдруг ожила, мягко ткнулась в почерневшие окна, уверенно распахнула створки и начала медленно вползать в комнату, постепенно накрывая собой подоконник, стекая густой массой по стене, а потом плавно стелясь по полу непроглядным туманом.

Когда-то мне было страшно наблюдать, как из этой темноты проступает его могучий силуэт. Когда-то я с содроганием смотрела на то, как сгущается мрак, постепенно облепляя сильную фигуру, как придает ей объем и форму, прорисовывает могучие мышцы, как загораются в нем два ярко-золотых блюдца…

Ширра шумно отряхнулся, рассеивая вокруг себя остатки тьмы, окончательно оформился и уверенно поднялся. Затем наткнулся на мои светящиеся в темноте глаза и на мгновение замер, словно не ожидал, что я буду воочию наблюдать за его удивительным преображением. Кажется, даже не понял, что я рядом, а потому здорово смутился. Однако время шло, секунды ровно отсчитывали свой бег, а я все не вскакивала и не собиралась ломиться в запертые двери.

Поняв, что внезапное вторжение воспринято как должное, Ширра успокоенно рыкнул. Дескать, не бойся, это всего лишь я.

– Я не боюсь, – улыбнулась ему я. – Знаешь, это отличная маскировка, чтобы без шума проникать в чужие дома. Думаю, из тебя получился бы превосходный домушник. Не хочешь сменить профессию?

Скорр пренебрежительно фыркнул и, тщательно обнюхав мои руки, снова уставился в упор желтыми глазищами.

– А что? Представляешь, какая из нас вышла бы пара? – хихикнула я. – Ты бы вползал в любую щелку и открывал для меня двери, а я справлялась бы с тайниками. Или наоборот. А потом можно спокойно везти все добро на твоей широкой спине, не боясь, что кто-нибудь увидит. Потому что, если бы кто-то действительно наткнулся на таких чудовищ, как мы с тобой, точно помер бы с перепугу. И никаких свидетелей.

Ширра укоризненно покачал головой, явно не разделяя моего энтузиазма, а затем со вздохом улегся возле кровати, свернувшись мохнатым клубком. Я немедленно спрыгнула с покрывала и уселась рядом.

– Ты что, обиделся?

– Шр-р.

– Тогда в чем дело? Что-то случилось?

Скорр отрицательно качнул головой, но у меня внутри уже шелохнулось смутное беспокойство.

– Почему ты такой мрачный? В чем дело?

Ширра покосился на мою грудь, где даже сквозь рубаху просвечивали мерцающие разным светом риалы – морозно-голубой и яростно-алый. Пару мгновений просто лежал, словно чего-то ждал, а потом снова отвернулся.