ПВТ. Лут (СИ)

Рядом с пластиной зеркала торчала невысокая рогатка, на ней, зацепленные дужкой, болтались внушительные наушники. Старого образца, с уходящим в пол жгутом в лохмотьях оплетки.

— Ай, и что дальше? — Юга упер руки в боки, оглядывая их со Вторым отражение.

Отметил мимоглядно, как все-таки вытянулся его спутник, как окреп в плечах. Его давнишнее пророчество сбылось — желтоглазый превращался в ладного мужика.

Не удивительно, что рыжая так следила за ним глазами. Женщины и животные безосечно чуяли мужскую суть, любили ее и любили ей подчиняться.

— А этой части программы у тебя в голове нет? — Второй легонько стукнул костяшками в стекло, отозвавшееся глухо.

— Иначе спрашивал бы?!

Зеркало помутнело. Вздрогнуло, пошло волнами, отражение поплыло и сгинуло, точно унесенное течением. Муть рассосалась, оставив блеклый туман. В стекло с другой стороны решительно постучали в ответ.

Соткавшийся из тумана силуэт — густо-оранжевый комбинезон, белый матовый шлем — указал на рогатку.

Спутники переглянулись. Юга пожал плечами, Выпь поднял тяжелую дугу. Пристроил наушники, почти утонул в нахлынувшей, сбивающей с ног тишине.

Здравствуй, Манучер, выдохнули ему в самый мозг.

Покачнулся от неожиданности, ощутил быстрые пальцы Третьего на дуге агрегата.

«Нормально», — сказал одними губами.

Юга, странный в безмолвии, отступил, враждебно отслеживая силуэт за стеклом.

— Вы Король?

И Король тоже, в наушниках зашуршало, будто собеседник сдавленно посмеялся. Говори, зачем пришел.

— Нам нужно пройти. К Бухте.

Идите, просто разрешил Король.

Дал кому-то отмашку на той стороне.

— И выйти. Обратно выйти нам тоже нужно, — повинуясь импульсу, предупредил Выпь.

Ты этого хочешь?

Выпь молчал. Этого хотел Волоха.

А чего хочешь ты?

Выпь молчал. Он не знал этого. Раньше хотел найти Юга и вот, тот стоял за плечом, живой и близкий. Желать чего-то большего?

— А… Почему Манучер?

Потому что ты не можешь победить, не можешь сбить к ничьей и даже выйти из игры уже не можешь, одним голосом усмехнулся Король.

Выпь казалось, он в полной темноте пробирается по шаткому подвесному мосту, а под ним, над ним — бездна. Пасть.

Потому что есть утро, день и ночь, потому что утро открывает, а ночь — скрывает. Потому что Первые утро этого мира, Вторые — полдень, а Третьи — его полночь.

Выпь поправил наушники, и без того плотно прилегающие к взмокшей голове.

Спрашивай еще, дозволил Король.

— Кто был до нас всех?

Предок Оскуро, родитель Третьих. Оскуро пожирали людей, люди взмолились к Луту, Лут привел Первых. Первые — так их назвали здесь, их истинные имена очень, очень далеко остались, на той родине, которой у них больше нет. Лут сказал — живите здесь. Только. Одно. Условие. Вы сохраните жизни себе, но отдадите мне своих детей.

— Не понимаю, каких детей…

Дети видят то, что недоступно взрослому глазу. Их дети сражались с Оскуро. Убивали их. Умирали сами. Так было. Норы Оскуро закрыты, запечатаны фракталами Эфоратов, лабиринтами о тысяче ходов. Так есть. Когда не станет Первых, некому будет сдержать Оскуро. Так будет.

— Когда?

Скоро, на запотевшем стекле упавшей скобкой проступила улыбка.

— Что я должен делать?

Слова важны, Манучер. Важнее молчания.

Смех Короля утонул в шуршании. Выпь сдернул наушники, обернулся, уставившись в зрачки Третьего.

Гадая, что понял тот из одностороннего диалога. Юга молчал, нервно поглаживая цепь.

***

Обратно пришлось идти другой дорогой, узкой и прохладной, будто муаровая лента. В истоке пути парни взяли со стены два идентичных фонаря, с деревянными, до лоска отполированными корпусами. Юга коротко вдавил плоскую кнопку — свет вывалился, расплылся жирным белым пятном.

Коридор тянулся, как кошмар.

Стены смыкались над головой, от них не было ни света, ни тепла. Когда в лучах фонарей появилась первая встречная фигура, Выпь и Юга невольно вздрогнули. Однако незнакомец прошел мимо, словно не заметив их. Шел, опираясь взглядом об пол, искал чего-то.

— Это кверент, — вдруг вспомнил Юга, стукнув себя фонарем в лоб, — точно тебе говорю, кверент. Ай, и чего раньше не мог опознать?

— А кто это?