Пыль, пепел, кровь и песок

Дождавшись окончания Совета, младший Аскуро сразу же направился к старшему из братьев. В этой части Дворца Сидалю бывать еще не приходилось, и он едва не заблудился, минуя бесчисленные коридоры в поисках комнат Наследника. Покои Эдэрэра располагались в особом крыле, куда доступ был закрыт даже для самых знатных приториев. Нааяр предпочитал уединенность и имел на это право.

Подчиненных Вакке альтерийцев нигде не было видно, а дверь оказалась не заперта, поэтому проникнуть в комнату Нааяра не составило особого труда. Сидаль незаметно, как ему показалось, юркнул в полутемное, будто утонувшее в предвечернем сумраке помещение и хотел тут же оповестить брата о своем присутствии – подкрадываться и подслушивать он не умел и не любил – но его опередил голос:

– Я предполагал, что ты придешь, и ждал тебя.

Нааяр быстро просмотрел какие-то бумаги и убрал листки в стол, закрыв ящик на ключ.

– Ты ждал? Меня? – Прерывать работу Наследника и в самом деле было неловко, но Сидаль ничего не мог с собой поделать: за прошедшие дни накопилось слишком много вопросов, которые было совершенно некому задать.

Получается, что Нааяр почувствовал приход брата? Он тоже ощущал необходимость поделиться той бедой, которая обрушилась на них сегодня на Эссельсе? Все-таки семья – это величайшая сила! Дороже нее нет ничего.

Наследник благосклонно улыбнулся:

– Если у тебя возникают вопросы, всегда должен быть тот, кто найдет ответы на них.

Сидаль огляделся. В кабинете старшего брата кроме них самих слава Силам никого не обнаружилось. Разговор, ради которого он пришел, не предназначался для чужих ушей, и теперь младший Аскуро мог говорить свободно.

Кабинет Наследника был богато обставлен, хотя комната Чиаро тоже не отличалась аскетичностью. Здесь на обивке мебели, шпалерах и портьерах преобладали темно-зеленые, коричневые и болотные цвета, а на столе брата расправляла свой капюшон бронзовая статуэтка гербовой кобры. У Чиаро гербовый зверь не стоял на столе – он летал. Сидаль частенько видел птицу, и брат даже давал подержать ее на руке. А когда-то, еще в детстве, Чиаро привез ему ручного горностая. Он рассказывал, что эти зверьки водились в одной из восьми провинций Римериана, находившейся на юге, – Галеэрминее.

– Значит, к тебе можно? – уточнил младший. – Я ненадолго.

– А даже если бы и так, – подхватил Нааяр, – ты же не думаешь, что я прогоню своего любимого младшего брата только потому, что занят? Садись. Мы должны поговорить.

Своим «любимым младшим братом» Наследник его еще никогда не называл, равно как и «малышом» или «братишкой». Такое водилось только за Чиаро. Между старшими братьями вообще была пропасть различий: Тансиар умел радоваться жизни, Нааяр всегда был погружен в работу, отягощенный властью и обязанностями, которые накладывали на него свой отпечаток, не всегда приятный для окружающих. Да, Наследник не умел веселиться, но разве человек становится хуже из-за того, что он постоянно занят? Кто сказал, что тот, кто всегда и надо всем смеется, прав? Тот, кто не любит никого, кроме себя? Ответственность, сознательность, рассудительность, способность принимать взвешенные решения – вот основные качества, присущие Эдэрэру, и Нааяр полностью отвечает им. Чего нельзя сказать о Чиаро. Ему подобными достоинствами овладеть не суждено. Стать более вдумчивым, уравновешенным, спокойным – таким, каким и должен быть настоящий Наследник, – этого Тансиару не дано. Поэтому Альентэ и не занимает чужое место.

У самого старшего и самого младшего из сыновей Вэнэнадора Аскуро до сих пор для многого не хватало времени, и вот по какому-то чудовищному совпадению оно появилось у них только теперь, когда Тансиар попал в эту неприятную историю. Почему? Братьям просто еще ни разу не представлялся шанс узнать друг друга лучше, чем они уже знали. И, как бы нелепо это ни звучало, им мешал именно Тансиар. Брат был ярким, сильным, порывистым и удачливым. Безусловно, Эдэрэр в сравнении с Альентэ заметно проигрывал. Ссутулившийся под бременем правления человек, взваливший на себя Царство Вечности, и не вылезающий из библиотеки книжный червь не чета Первому Воину. Как не чета взрезающему небо своим серпообразным крылом соколу свернувшаяся кольцом кобра или галеэрминейский горностай.

* * *

– Но как ему это удалось? – не ходя вокруг да около, выпалил Сидаль после непродолжительного молчания, присев на край стула.

Ему нужно было к кому-то приходить, говорить, спрашивать, советоваться. Чтобы найти подтверждение правильности собственных мыслей и поступков. А это далеко не всегда получалось, даже в такой большой семье, как у них.

Эдэрэр буднично обмакнул перо в чернила и произнес, продолжая что-то писать:

– Я очень хорошо представляю, что ты чувствуешь. Ты в замешательстве, растерян, сбит с толку. Поверь мне, я испытывал бы то же самое… если бы не был к этому готов.

– Ты нашел ответы?

– Главное – своевременно и правильно задать вопрос.

– Но как он смог вернуться? – не унимался Сидаль. – Живой и невредимый?

– Не «как», – тоном этра поправил его Эдэрэр, – а «почему».

– Так почему же?