Пылающий берег

А Сантэн заставляла мужчин слушать ее, при этом часто заставляла делать то, что ей было нужно, хотя она и не думала пользоваться чисто женскими уловками, какие были вынуждены применять другие женщины ее возраста. Нет, Сантэн достигала своих целей с помощью логики, убедительных доказательств и силы характера. Все это в сочетании с обаятельной улыбкой и серьезным взглядом темных бездонных глаз становилось неотразимым. Например, ей понадобилось всего пять дней, чтобы убедить майора Райта отменить его приказ, привязывавший Сантэн к палубе «А».

Но хотя дни Сантэн были заняты до последней минуты, она никогда, ни на мгновение не выпускала из вида окончательную цель. С каждым днем ее страстное желание увидеть землю, на которой родился Майкл и на которой предстояло родиться его сыну, становилось все сильнее.

Как бы она ни была занята, она никогда не пропускала полуденного измерения положения солнца. За несколько минут до нужного часа она мчалась по трапу на мостик и, задыхаясь, появлялась там в вихре форменных юбок:

— Позволите подняться на мостик, сэр?

И вахтенный офицер, ожидавший ее, отдавал честь:

— Разрешение дано. Вы как раз вовремя, Солнышко.

А потом она зачарованно следила за тем, как штурман поднимает секстант и замеряет положение солнца, после чего в штурманской рубке записывает в журнал положение корабля и отмечает его на карте.

— Вот здесь мы сейчас, Солнышко, семнадцать градусов и двадцать три минуты южной широты. Сто шестьдесят морских миль к северо-западу от реки Кунене. До Кейптауна еще четыре дня, если позволят Господь и погода.

Сантэн с жадностью рассматривала карту.

— Так мы уже у берегов Южной Африки?

— Нет-нет! Это германская Западная Африка; здесь была одна из колоний кайзера, пока южноафриканцы не отобрали ее два года назад.

— И что там — джунгли? Саванна?

— Ничего такого приятного, Солнышко. Это одна из самых забытых богом пустынь во всем мире.

И Сантэн уходила из штурманской рубки, возвращалась на мостик и смотрела на восток, туда, где далеко за горизонтом скрывался огромный континент.

— О, я просто дождаться не могу, когда наконец все увижу!

* * *

Эта лошадь была существом пустынным, ее далекие предки носили на себе королей и вождей бедуинов по жарким пустыням Аравии. Некогда крестоносцы увезли этих животных на север, в прохладный европейский климат, а потом, сотни лет спустя, они снова очутились в Африке вместе с немецкими колонизаторами, их вывели на сушу в порту Людерица, с кавалерийскими эскадронами Бисмарка. В Африке этих лошадей скрещивали с лохматыми храбрыми лошадками буров и закаленными пустыней скакунами готтентотов, пока наконец не появилось вот это существо, отлично приспособленное к здешней труднопроходимой местности и той работе, которой от него ожидали.

У лошади были широкие ноздри и красивая голова, как у арабских коней, широкие копыта, напоминающие лопаты, — они давали возможность легко двигаться по мягкой песчаной почве, — большие легкие в бочкообразной груди, светлая ореховая окраска, ослаблявшая ярость солнца, лохматая шерсть, защищавшая как от жгучей дневной жары, так и от ледяных ночей пустыни, а также ноги и сердце, способные выдержать все и увезти всадника к далеким бледным горизонтам и еще дальше.

Человек, сидевший на лошади, тоже был смешанного происхождения и, как и его скакун, созданием пустыни и бесконечных просторов.

Его мать приехала сюда из Берлина, когда ее отца назначили заместителем командующего военными силами в германской Западной Африке. Она встретила молодого бура и, несмотря на сопротивление семьи, вышла за него замуж, хотя все состояние его родных заключалось в клочке земли и решительном характере. Лотар стал единственным плодом этого союза, и его по настоянию матери отправили в Германию, чтобы он получил там образование. Он прекрасно учился, его ждали большие перспективы, но разразилась бурская война и прервала его занятия. Он добрался до Виндхука тайком, и только его мать узнала о его намерении присоединиться к силам буров. Сама она происходила из семьи военных, и она бесконечно гордилась сыном, когда Лотар ускакал вместе со слугой-готтентотом и тремя запасными лошадьми на поиски отца, который уже сражался с англичанами.

Отца Лотар нашел в Магерсфонтейне вместе с его дядей Коосом де ла Реем, легендарным командиром буров, и уже два дня спустя получил боевое крещение в сражении с британцами, которые пытались взять перевал через горы и осадить Кимберли.

Лотару де ла Рею было четырнадцать лет и пять дней отроду на рассвете дня битвы, и он убил своего первого англичанина еще до шести утра. Это оказалось куда легче, чем попасть в газель-прыгуна или стремительно бегущего куду.