Пылающий берег

Лотар, один из пятисот отборных снайперов, скрывался за бруствером окопа, который сам же и помогал выкопать у подножия гор. Идея соорудить окопы и использовать их как укрытие поначалу вызвала отвращение у буров, прирожденных всадников и любителей широких просторов. Но генерал де ла Рей убедил их испытать новую тактику, и шеренги наступавшей английской пехоты, ничего не подозревая, пошли к окопам в обманчивом утреннем свете.

Наступление в том месте, где затаился Лотар, возглавлял мощный, коренастый мужчина с огненно-рыжими бакенбардами. Он шагал в десятке шагов перед шеренгой, его килт беспечно развевался, тропический шлем был лихо сдвинут вбок на один глаз, в правой руке он держал обнаженную саблю.

В тот момент над горами за Магерсфонтейном поднялось солнце, его сочное оранжевое сияние залило ровный невыразительный вельд. Оно осветило ряды приближавшихся шотландцев, как прожектор освещает сцену, — идеальный свет для стрельбы, — а буры заранее отметили расстояния перед собой, обозначив их пирамидками камней.

Лотар прицелился в центр лба англичанина, но, как и люди рядом с ним, испытывал странную неохоту — ведь это слишком походило на простое убийство. Потом, почти против его воли, винтовка прижалась к его плечу, а звук выстрела показался ему прозвучавшим где-то вдали. Шлем слетел с головы британского офицера и покатился по земле. Офицера отбросило назад, он широко раскинул руки. Звук удара пули о человеческий череп, схожий со стуком зрелой дыни об пол, вернулся к Лотару. Сабля сверкнула на солнце, вылетая из руки солдата, а потом и он сам медленно, изогнувшись, как в танце, упал в низкий жесткий кустарник.

Сотни горцев лежали плашмя перед окопами весь тот день. Ни один из них не осмеливался поднять голову, потому что винтовки в окопах в сотне шагов перед ними держали лучшие в мире снайперы.

Африканское солнце жгло им ноги под килтами, пока кожа не распухла и не начала лопаться, как перезревшие фрукты. Раненые просили воды, и кое-кто из буров бросал им из окопов бутылки с водой, но те не долетали.

Хотя с тех пор Лотар убил еще пятьдесят человек, это был день, который он запомнил навсегда. Лотар считал его днем, когда он стал мужчиной.

Лотара не было среди тех, кто бросал бутылки с водой. Вместо этого он застрелил двух англичан, которые попытались доползти до бутылок. Его ненависть к англичанам, взращенная в нем матерью и отцом, по-настоящему начала расцветать в тот день и полностью созрела в последующие годы.

Англичане гонялись за ним и его отцом по вельду, как за дикими зверями. Его любимая тетушка и три кузины умерли от дифтерии, белой болезни горла, в английских концентрационных лагерях, но Лотар позволил себе верить в историю о том, что англичане прятали в хлеб для бурских женщин рыболовные крючки, чтобы разорвать им горло. Это было вполне в духе англичан, воевавших с женщинами, юными девушками и детьми.

Лотар вместе с отцом и дядей сражались еще долго после того, как надежда на победу растаяла, и с гордостью называли себя Последним Лекарством. Когда остальные, исхудавшие до того, что превратились в ходячие скелеты, страдающие от дизентерии и покрытые язвами из-за солнечных ожогов и недоедания — они называли эти язвы «болячками вельда», — одетые в лохмотья, имея всего по два-три патрона в патронташах, сдались англичанам у Веренигинга, Петрус де ла Рей и его сын Лотар не пошли с ними.

— Будь свидетелем моей клятвы, Господь моего народа…

Петрус стоял в вельде с непокрытой головой, его семнадцатилетний сын стоял рядом с ним.

— Война с англичанами не кончится никогда. В этом я клянусь тебе, Бог Израиля!

Потом он вложил в руки Лотара Библию в черном кожаном переплете и заставил произнести ту же клятву.

— Война с англичанами не кончится никогда…

Лотар слушал отца, проклинавшего предателей, трусов, которые не захотели сражаться дальше, — Луиса Боту, Джанни Сматса и даже своего собственного брата Кооса де ла Рея.

— И пусть вы проживете всю свою жизнь в английском ярме, а потом десять тысяч лет горите в аду!

А потом отец и сын повернулись и поскакали в безводные просторы, что находились под властью имперской Германии, и предоставили другим примириться с англичанами.

Поскольку оба они, отец и сын, были сильными и упорными и оба были наделены от природы практичностью и храбростью, а также потому, что мать Лотара была немкой из хорошей семьи, с прекрасными связями и кое-каким состоянием, они неплохо устроились в германской Юго-Западной Африке.