Пылающий бог

Мерчи, высокий и поджарый молодой человек на несколько лет старше Рин, был единственным опытным солдатом в их рядах. Когда в Никан вторглись мугенцы, он служил в Четвертой дивизии императорского ополчения, а после падения острова в форме лука освобождал восточное побережье и видел судьбу Голин-Нииса. В своей первой битве он сражался еще при защите Синегарда.

– Я был там, когда ты спалила полгорода, – сказал он Рин. – После этого и пошел слух про спирку. Никогда и представить не мог, что окажусь здесь.

Их связывал только невыразимый ужас. Все они повидали самое худшее, и все уцелели.

Это важно. Если у человека нет якоря, что-то должно держать его дух в этом мире, помочь ему вернуться – нечто, присущее исключительно смертным. У Алтана это была ненависть. У Рин – месть. А у четырех ее рекрутов – яростное, несгибаемое стремление выжить, несмотря ни на что.

– И что теперь? – спросила Пипацзы, когда закончилась вводная часть.

– Теперь я объясню вам, что такое религия, – ответила Рин.

Рин и Катай целый день спорили о том, как лучше представить новичкам Пантеон. В Синегарде Рин почти целый год готовила свой разум к общению с богами. По указаниям Цзяна она решала загадки, часами медитировала и прочитала десятки текстов по теологии и философии, и все это, только чтобы понять – ее представления о природе вещей основаны на иллюзиях.

Она не могла предоставить рекрутам столько времени. Им придется локтями пробивать путь к небесам.

Необходимо кардинально изменить их представления об устройстве природы. Гесперианцы и большинство никанцев считали, что вселенная четко разделена между телом и разумом. Материальный мир им виделся чем-то отдельным, неизменным и неподвижным. Но чтобы вызвать богов, нужно понять – мир текуч, само существование изменчиво и мир живых – не более чем история, которую можно написать, если выбрать нужную кисть, узор, который можно нарисовать другими цветами, если знать, как плести нити судьбы.

Самое сложное в обучении – вера учеников. Но так легко поверить в сверхъестественную силу, когда она прямо перед твоими глазами.

– Мы верим, что утром взойдет солнце, хотя и не знаем, по какой причине оно движется, – сказал Катай. – Так покажи им солнце.

Рин протянула к новобранцам открытую ладонь. Между пальцами заплясал огонек, огибая их, словно карп заросли тростника.

– Что я сейчас делаю? – просила Рин.

Она не ожидала правильного ответа, просто хотела узнать об их предубеждениях.

– Это магия, – сказал Дулин.

– Неточно. Словом «магия» мы называем все явления, которые не можем объяснить. Но как я это делаю?

Все обменялись неуверенными взглядами.

– Ты вызываешь на помощь богов? – отважилась Пипацзы.

Рин сжала кулак.

– А кто они, боги?

Новобранцы снова задумались. Рин чувствовала нарастающее раздражение в их рядах. Она решила пропустить следующий раунд вопросов, вспомнив, что всегда ожидала от Цзяна прямых ответов, а он месяцами от них уклонялся. Рин не станет так измываться над учениками.

– Перво-наперво вы должны признать существование богов. Они реальны и осязаемы, их можно увидеть, как любого из нас. Пожалуй, они даже заметнее. Вы в это верите?

– Естественно, – ответил Дулин.

Остальные закивали.

– Хорошо. Боги обитают в потустороннем мире. Можете называть его небесами. Наша задача как шаманов – призвать богов, чтобы изменить материю вокруг нас. Мы выступаем в качестве проводников, вратами для божественной воли.

– И что это за место – небеса? – спросила Пипацзы.

Рин помедлила, размышляя, как лучше объяснить. Как когда-то описывал небеса Цзян?

– Это единственное реальное место. Место, где ничего еще не решено. Место, куда вы попадаете во снах.

Она увидела озадаченные взгляды. Рин поняла, что так ни к чему не придет, и решила начать заново, подбирая правильные слова, чтобы объяснить концепции, которые теперь были для нее такими же привычными, как дыхание.

– Нужно перестать считать наш мир единственной реальностью, – сказала она. – Он не вечен. Он не существует объективно, что бы это ни значило. Мудрец Чжуан-цзы однажды сказал, что не знает, то ли он видит сон о том, как превращается в бабочку, то ли всегда жил во сне бабочки. Наш мир – это сон бабочки. Сон богов. А когда нам снятся боги, это означает, что мы проснулись. Так понятнее?

Рекруты выглядели ошарашенными.

– Ни капли, – признался Мерчи.

И то верно. Рин поняла, насколько бредово прозвучало это заявление, хотя сама верила каждому слову.

Неудивительно, что когда-то она считала Цзяна чокнутым. Как объяснить устройство мироздания, оставаясь в здравом уме?

Она решила зайти с другой стороны:

– Не размышляйте над этим. Просто примите как есть. Наш мир – это театр марионеток, и то, что мы считаем объективным и материальным, – всего лишь тени. Все постоянно меняется и течет. А за экраном шныряют боги, управляя марионетками.

– И ты хочешь, чтобы мы перехватили контроль над куклами, – сказала Пипацзы.

– Точно! Молодец. Именно в этом и заключается шаманизм. В изменении реальности.

– Но почему боги это позволяют? – спросила Пипацзы. – Будь я богом, я бы не стала делиться властью с кем попало.