Пылающий бог

– Да, конечно, – каждый раз отвечал Катай, когда она озвучивала свои страхи. – Мне тоже страшно. Но с правителями всегда так, Рин. Обязательно найдется тот, кто захочет сместить тебя с трона. Но мы просто будем двигаться дальше. Нельзя выпускать из рук вожжи. Их некому подхватить.

Тянулись бесконечные дни. Очень медленно, но, как ни странно, управление городом перестало казаться безумием и стало больше напоминать скучные обязанности, превратившиеся в рутину. Они просыпались до рассвета, в ранние утренние часы просматривали донесения разведки, днем проверяли, как идет восстановление города, и до самого вечера разгребали вспыхивающие то тут, то там проблемы.

Арлонг так и не вернулся к нормальной жизни. Даже близко. Большинство горожан по-прежнему ютились в сооруженных на скорую руку хижинах – в том месте, где Вайшра когда-то устроил загон для беженцев с юга. Постоянно проблемой оставалась нехватка продовольствия. Еда в бесплатных столовых заканчивалась раньше, чем очередь. Порций просто было недостаточно, и Рин понятия не имела, откуда в короткий срок раздобыть больше. Они ждали сообщений от Муг и надеялись, что она превратит нагруженные никанским антиквариатом корабли в контрабандное гесперианское зерно.

Но дни растягивались в недели, и обстановка немного стабилизировалась. Городская администрация, состоящая из неопытных в этом деле солдат-южан и республиканских чиновников, за которыми требовался постоянный присмотр, наконец-то начала хоть как-то функционировать. В городе установилось подобие порядка. На улицах больше не вспыхивали драки и мятежи. Не успевшие сбежать республиканские солдаты либо перестали доставлять неприятности, либо оказались в тюрьме. Не сказать чтобы Арлонг принял южан с распростертыми объятьями, но, похоже, в конце концов смирился с новым правительством.

Жизнь налаживалась. По крайней мере, так говорили себе Рин с Катаем, чтобы не смотреть в глаза сокрушительной правде – что они всего лишь дети, неподготовленные и неопытные, которые пытаются удержать на своих плечах здание, готовое рухнуть в любую минуту.

Рин, Катай и Венка всегда засиживались в зале совета до позднего вечера. Когда на небе поднималась луна, они перемещались из-за стола на пол, лежали у камина, передавая друг другу бутылку соргового вина, добытого из подвалов Вайшры, и забывали о работе.

Все трое пили с подлинно религиозным рвением. К концу дня спиртное казалось совершенно необходимым атрибутом, как еда или вода. Только так можно было снять стучащее в висках отупляющее напряжение. В эти часы они полностью расслаблялись. Начинало казаться, будто им все по плечу. Они фантазировали, как изменится жизнь в империи при новых порядках. Будущее полнилось замками из песка, которые строились и разрушались одним махом.

– Мы запретим детские браки, – сказала Рин. – Объявим помолвки незаконными, пока жениху и невесте не исполнится по меньшей мере шестнадцать. И введем обязательное образование. И конечно, нам нужна военная школа…

– Ты собираешься восстановить Синегард? – спросила Венка.

– Но не в Синегарде, – ответил Катай. – Это место несет в себе слишком много теней прошлого. Мы построим новую школу, где-нибудь на юге. И пересмотрим программу – сделаем упор на стратегию и лингвистику, а не на боевые искусства.

– Нельзя забывать о боевых искусствах, – возразила Венка.

– Мы забудем о том, как их преподавал Цзюнь, – сказала Рин.

– Боевые искусства не нужны на поле боя, их место – на оперной сцене. Надо учить студентов сражаться на современной войне. Аркебузы, пушки и все такое.

– Мне нужна дивизия дирижаблей, – сказала Венка.

– И ты ее получишь, – заверил Катай.

– И не одну. И все должны быть с пушками по последнему слову техники.

– Как скажешь.

Чем дальше, тем сильнее их идеи напоминали уже не просто смелые, а нелепые мечты. Катай хотел выпустить стандартизированную серию счет, потому что, по его мнению, костяшки размером с горошину издают более приятный стук. Венка предлагала запретить тяжелые украшения для волос, которые у знатных женщин спускаются до самой шеи, а также черные шляпы чиновников-северян, потому что они слишком уродливые.

Последние предложения были слишком очевидными и не стоили потраченного времени. Но все равно было приятно перебрасываться идеями, словно достаточно их озвучить, чтобы они воплотились в жизнь. А потом Рин, Венка и Катай вспоминали, что так оно и есть, ведь теперь они правят страной и все внимают каждому их слову.

– Я хочу ввести бесплатное обучение во всех академиях, – сказала Рин.

– И пусть наказанием за изнасилование служит кастрация, – предложила Венка.

– А я хочу, чтобы сделали копии всех древних текстов в архивах и разослали их по лучшим университетам, чтобы знания не были утрачены, – сказал Катай.

И они могли все это осуществить. Потому что теперь они стояли во главе страны, как бы нелепо это ни выглядело, они занимали трон в Арлонге, и каждое их слово становилось законом.