Пылающий бог

Рин осознала это, только когда они повалились на землю, – забавный факт, учитывая, что в Синегарде она как минимум один раз дралась с каждым студентом на курсе. А с Венкой и Нэчжей состязалась многократно. На первом курсе она так старалась прикончить Нэчжу, что это ей почти удалось. Но никогда не трогала Катая. Даже на тренировках. В те несколько раз, когда их поставили в паре, они нашли предлоги, чтобы сменить партнеров, не желая причинять друг другу боль, даже понарошку.

Рин и не думала, что он так силен. В ее представлениях Катай был ученым, стратегом. После северного похода Вайшры Катай не участвовал в боях. Он всегда пережидал сражения на безопасном расстоянии, под охраной целого взвода.

Рин забыла, что его тоже тренировали как солдата. И у него очень хорошо получалось.

Катай не был таким сильным, как Нэчжа, или таким проворным, как Рин. Но наносил удары со смертоносной точностью. Самые сильные удары он наносил точечно – ребром ладони, костяшками пальцев, коленом. И тщательно прицеливался. Он знал Рин, как никто другой, знал все ее уязвимые места – ампутированную кисть, шрамы на спине, дважды сломанные ребра. И бил по ним с невероятной точностью.

Рин проигрывала. После десятка болезненных точных ударов она утомилась и стала медлительной. Катай с самого начала перехватил инициативу. Рин с трудом удавалось даже отбиваться, она вряд ли бы протянула еще одну минуту.

– Сдавайся, – выдохнул он. – Сдавайся, Рин, все кончено.

– Да пошел ты! – огрызнулась она и нацелилась правым кулаком ему в глаз. В пылу драки она забыла, что кулака уже нет и в острые лицевые кости попадут не костяшки пальцев, а культя, и без того ноющая и защищенная лишь тонким слоем кожи.

Боль ослепила Рин. Она взвыла.

Катай отпрянул, оказавшись вне досягаемости, и подобрал с земли нож Нэчжи.

Рин отскочила, машинально вскинув руки, чтобы прикрыть грудь. Но Катай целился не в нее.

Проклятье!

Рин схватила его за запястье в тот миг, когда нож уже коснулся его груди. Ей не хватило сил, и острие вошло в кожу, прорезав ее вдоль ребер. Рин изо всех сил тянула нож на себя, а Катай пытался вонзить его глубже, и острое лезвие дрожало у его груди.

Рин поняла, что ей не победить.

Она его не переборет. Катай был сильнее. И у него есть обе руки.

Но Рин и не нужно было победить его физически, достаточно сломать волю. И она знала кое-что наверняка, именно это лежало в основе их отношений с самого начала.

Ее воля гораздо сильнее. Так было всегда. Она действовала, а Катай следовал за ней. Как две руки на рукояти меча, Рин определяла направление, а Катай вкладывал в удар силу, она придумывала, а он исполнял. И всегда воплощал все ее замыслы. Сейчас ему не стоило бросать ей вызов.

Рин устремила все мысли к Фениксу, пытаясь пробиться через хрупкую преграду в разуме Катая.

«Я знаю, что ты там, – беззвучно сказала она. – Я знаю, что ты со мной».

– Сдавайся, – сказал Катай. Однако пот уже струился по его лбу, а зубы были напряженно сжаты. – Ты меня не одолеешь.

Рин закрыла глаза и удвоила усилия, пытаясь проникнуть в мир духов, пока наконец не уловила тоненькую ниточку, едва заметный намек на божественное присутствие. Этого ей хватило.

«Сломи его», – велела она Фениксу.

И тут же услышала в голове звон, словно фарфоровая чашка разбилась о камни.

В глазах полыхнула красная вспышка. Пляж исчез.

Они были вдвоем в мире духов, стояли друг напротив друга на большом кругу, обнаженные и телом, и душой. Между ними лежала общая ярость, мстительность, жажда крови и вина. Жестокость Рин. Соучастие Катая. Ее отчаяние. Его сожаления.

Рин смотрела на него, понимая, что хочет подавить и ей достаточно лишь подумать об этом. Однажды Рин почти сделала нечто подобное – в тот миг, когда их связал якорь, в первые мгновения после того, как Катай стал ее связью с Фениксом, Рин чуть не уничтожила его. Она могла разорвать его разум, словно хлипкую сеть.

Катай тоже это понимал. Рин чувствовала его смирение перед неизбежным поражением.

Поражением, а не согласием. Теперь они стали врагами, и Рин могла сломить его волю, но не завоевать сердце.

И все же по какой-то причине у нее защемило сердце, и она остановилась.

– Прошу тебя, Катай.

– Нет, – ответил он. – Просто… Давай, действуй. Но я говорю «нет».

Он обмяк. Мир духов исчез. Рин пришла в себя в тот миг, когда Катай рухнул на землю, лихорадочно брыкаясь. И ее рука каким-то образом оказалась на его шее, а большой палец – на сонной артерии.

Их взгляды встретились. Рин охватил ужас.

Она узнала этот взгляд. Так когда-то она смотрела на Алтана. Так Дацзы смотрела на Жигу – с отчаянной, болезненной и полной угрызений совести преданностью.

Этот взгляд говорил: «Давай, сделай это. Возьми все, что пожелаешь. Я вечно буду тебя за это ненавидеть. Но и любить тоже буду вечно. Я не могу перестать тебя любить. Уничтожь меня, уничтожь нас, и я тебе позволю».

Она чуть было не приняла это за разрешение.

Но если она это сделает, если сломит его душу и заберет все, что хочет…