Пылающий горизонт Юго-Восточного фронта

– Вы где?! Нас к реке прижали, по нам танк долбит, у нас тяжёлого ничего нет, приём.

– Мы на холме, «БТР» на брюхо сел, нас минами накрыли, отошли назад, приём.

– Отвлеките танк на себя, б…, они в окопах стоят, замаскированы, от вершины холма налево смотри, увидишь…

– Понял тебя, конец связи.

Боец, закончив разговор по рации, встал в полный рост, и, достав бинокль, стал искать замаскированную технику, после чего побежал к расчёту «ПТРК».

– Командир расчёта, за мной!

Через минуту раздался громкий хлопок, после чего из кустов закричали:

– Всё, мужики, убирайте «ПТУР», сейчас ответку даст… не попали!

С противоположной стороны, куда был произведён выстрел, застрочил башенный зенитный пулемёт, затем последовал выстрел из главного орудия. Первый снаряд разорвался за нами, перелетев достаточно метров. Второй и третий легли чуть ближе. «Укры» били наобум и поэтому мазали. Вскоре заработала миномётная батарея. Эти были куда удачливее, так как с первых залпов накрыли наш холм. Разрывы от мин, пронзая насквозь воздух, производили незабываемые впечатления. Постановочные спецэффекты военных киноэпопей – небесный вальс в сравнении с реальной симфонией войны. Толстый слой металла летящей мины, разрываемый изнутри зарядом тротила, издаёт омерзительный звук, словно кто-то огромной кувалдой бил по такому же огромному пустотелому железному ящику. А снаряд, отдав земле треть своей боли, будто бы мстя людям, разрывался на десятки смертоносных осколков, которые поражали всё на своём пути. Под первым миномётным огнём хотелось зарыться в землю, или, как в детстве, накрыться большим одеялом.

После обстрела возле нас на вершине появился ополченец с загорелым лицом и стеклянными глазами. Он бесстрашно шагал по холму, не обращая внимания на бойцов, которые кричали ему:

– Пригнись… прыгай в траншею… берегись осколков!

Остановившись перед обрывом, он, достав прицел от снайперской винтовки, прильнул к окуляру.

– Ну, чего вы там испугались? Сейчас посмотрим…

Спокойно положив прицел в разгрузку, он, проходя мимо нас, заметил:

– Без артиллерии здесь делов не будет, хватит лежать, возвращайтесь назад.

Спустившись вниз, он направился в сторону посёлка.

– Серж, там два «300-ых» и один «200-ый» в поле лежат, нужно забирать, – сказал ему один из бойцов.

– Сейчас четыре человека бегут вниз: ты, ты, и вы оба, – указывая пальцем, назначал людей Серж. – Остальные, после того как они занесут их сюда, смените их, после отходим все.

Когда запыхавшиеся ребята забежали к нам в канаву, Серж, крикнул:

– Следующие четыре туда! Там ещё два!

Я и боец без кителя, схватив носилки, побежали вниз, а на противоположном холме, заметив движение, стали снова работать миномётчики.

Растянувшись, поодиночке мы спускались вниз в направлении посёлка.

– Живее, живее, потом снимать будешь! – кричал кто-то сзади.

Эти слова были адресованы журналисту Андрею Стенину, фотокамера которого фиксировала всё происходящее. А он, сохраняя хладнокровие, по-мужски, до последнего, выполнял свою работу.

– Растянулись! Держите дистанцию! – кричали за нашей спиной, и мы из последних сил пытались ускориться.

Пробегая мимо небольшой полянки, я заметил, как на верёвке, привязанной к вбитому в землю колышку, металась молодая козочка, жалобно крича от испуга. Метрах в тридцати от неё возле дороги нас уже встречал совершенно спокойный чёрно-белый кот, не смотря на то, что здесь очень хорошо были слышны взрывы, он невозмутимо наблюдал за нами.

Прибежав на место сбора, мой напарник, обернувшись спросил:

– Куда его?

– Вон видишь «Урал», перед ним «200-ые», несём туда.

Насчёт этого парня, сомневаться не приходилось, так как головы у него не было.

Постепенно место сбора наполнялось возвращающимися из разных подразделений бойцами. Они выходили с двух сторон – измученные, с расстегнутыми пыльными разгрузками, с болтающимися наколенниками и рваными рукавами. Вся безупречность их внешнего вида, которому почти каждый боец уделял особое внимание, сейчас их не волновала. Теперь я видел простых и уставших мужчин, которые садились на землю, чтобы молчаливой скорбью почтить тех, кто не вернулся из боя.

Послышалось знакомое рычание, и из оврага вынырнул первый танк. За башней танка на вышибных панелях, лежали срезанные початки кукурузы. Обгоревшие триплексы механика-водителя смотрели теперь разбитыми стёклами. Вокруг люка дымилось чёрное пятно, с торчавшими в разные стороны кусками резиновых уплотнителей. Танк медленно двигался сквозь идущих бойцов, которые молча расходились в стороны. Навстречу танку бежал ополченец, и, махая рукой, приказывал ему остановиться. Но механик-водитель, смотря из открытого люка только вперёд, с чёрным от сажи лицом, не замечая его, продолжал давить на газ.

– Стой, стой, где остальные!? – не унимался, бегущий уже за танком ополченец.