Пылесос истории

— Знаешь, сколько я уже без «Наполеона» лечу? — буркнул Микола и, выпив коньяк одним махом, крякнул: — Хороший продукт. Только дороговат… Так чем, как говорят, обязан? У вас сегодня какой-то праздник?

— У меня каждый день праздник, — многозначительно сказал незнакомец, маленькими глотками потягивая «божественный нектар».

Микола поставил пустой стаканчик на стол, и сероглазый сразу же налил снова, на этот раз наполнив почти до края.

— Ты что это, может, споить меня вздумал? — недоуменно произнес Микола.

— Споить? «Наполеоном»? Тебя? Не смеши. Да и кто тебя заставляет? Не хочешь — не пей, — и снова прищурился, с удовольствием пил коньяк маленькими глотками.

— Хороший вечер сегодня, — ни с того ни с сего сказал Микола. — Погода приятная. Тепло. Весна.

— Давай познакомимся, — предложил сероглазый, — меня зовут Георгием. Протянул руку.

— Я — Микола…

— Ты где работаешь?

Некоторое мгновение Микола колебался:

— Вообще-то я писатель. Литературный институт окончил. А работаю в театре. Просто так, для жизненных впечатлений. Рабочим сцены. Я плотницкое дело с детства люблю. А ты кто?

— Я физик. На научной работе. В ваших краях проездом. В командировке.

— Понятно. То-то я тебя впервые вижу. Если б здесь жил, могли чаще встречаться. Ты, вижу, простой парень, хотя и «Наполеон» попиваешь… А место это я давно люблю. Здесь уютно. И почти рядом с моим домом. Вон, видишь, я там живу. — Коньяк с выпитым до этого пивом приятно кружили голову. — А ты что, в командировку приехал на этом драндулете? — Микола расхохотался.

— С чего это ты зубы скалишь? — с обидой произнес Георгий.

— Ты, Жора, как вижу, большой оригинал.

— Прилетел сюда я самолетом, а этот, как говоришь, драндулет без проблем всяких отправляется багажом. За что я его и люблю…

Микола продолжал смеяться, глядя на блестевший наполненный «Наполеоном» стаканчик. Наконец, после некоторого колебания, он взял его и опрокинул в рот:

— За твое здоровье, Жора… Спасибо…

— И что же ты пишешь? Ты поэт или прозаик? — спросил Георгий, плеснув себе коньяка и вновь наполнив стаканчик Ми-колы.

— И поэт и прозаик… Но я еще не член Союза, — .пьяно улыбаясь, ответил Микола. — Не тороплюсь самоутверждаться профессионально. Жизнь следует получше изучить, жизненного опыта набраться…

— А это дело… я вижу, ты любишь, — Георгий кивком указал на бутылку. — Боец?! — сказано было так, что Микола не мог сообразить, как воспринять произнесенные по его адресу слова. — Здоровье крепкое. Это хорошо. А если у человека здоровье в норме, то остальное уже само собой… Так?

— К здоровью еще и деньжата не лишние. Чтобы вдохновение чаще приходило, — хихикнул Микола, поднимая блестящий металлический стаканчик. Ведь писатель без вдохновения — живой труп. А писать для заработка, чтобы прожить, — это же позор! Это позор! Ты согласен со мной? Левушке Толстому думать о куске хлеба не приходилось. Вот и писал, как бог. Не для денег потому что писал.

Микола затуманенными глазами смотрел на Георгия. Вдруг его озарило, что тот похож вовсе не на художника-марафонца, а точная копия его самого, Миколы. Такая же короткая бородка, тоже невысокого роста, худощавый и длиннолицый, сероглазый… Вот только одет изящно и строго во все новенькое. Микола же своей одеждой никогда не мог похвалиться. Но все же он принадлежал к тому типу людей, которые своей внешностью и поведением вызывают уважение, симпатию, доверие и доброжелательность, несмотря на склонность к фамильярности и бесцеремонности в обращении. Присмотревшись внимательнее, Микола убедился: они с Георгием действительно словно братья-близнецы.

— Нет, не для денег нужно писать. О святых вещах забываем. Моя Лариска за целковый удавится… Да-а, что там говорить. Ты, брат, и сам без меня все знаешь.

— Дети есть? — спросил Георгий.

— Сын. Юрко. Скоро пять лет.

— Молодец, — сказал Георгий. — Дети — это чудесно. Дети — это жизнь. Еще немного выпьешь? Так сказать, для чистоты и очевидности результатов эксперимента…

— Какого эксперимента?

— Это мы, физики, так говорим между собой… Особенно если берем грех на душу в рабочее время… — Георгий рассмеялся. — Вся наша жизнь — сплошные эксперименты и прежде всего над собой. Разве не так, Микола?

— Конечно… Но, по правде, с чего это ты сегодня меня так щедро угощаешь?

— А разве чем плохим угощаю? Извини, если не угодил. Что сам пью, тем и тебя угощаю.

— Всяких я видел… Потом, бывает, начинают права качать: «Ты мой коньяк лакал, когда он у меня был? Лакал! Так гони сегодня на поллитра!»

— Оставь, — брезгливо поморщился Георгий. — Я такие шутки с детства не люблю. За глупые шутки меня отец в детстве изрядно бил. А тебя, видать, жалели.

Микола смущенно отвел глаза в сторону. А потом совсем неожиданно брякнул строку из своего стихотворения:

— «Желтое тело осени уж в могилу просится…»

— Сейчас весна, — напомнил Георгий. — При чем осень? — И пытливо посмотрел на Миколу.

— Потому и говорю. В огороде бузина, а в Киеве дядька.

Оба они сдержанно, словно поняв друг друга, рассмеялись.